Восстание Болотникова 1606–1607

Включение всех названных социальных элементов в состав «служилых людей» сопровождалось для них существенными изменениями в социально-экономическом отношении: вместе с самими служилыми людьми «служилой» становилась и находившаяся в их пользовании земля.

В области земельного вопроса политика московского правительства в отношении населения южных, пограничных городов характеризовалась стремлением ликвидировать свободное заимочное землевладение и превратить земли, освоенные или освояемые в процессе колонизации, в собственность крепостнического государства. Отражая эту политику, царские наказы воеводам по строительству новых городов на Поле предписывают воеводам произвести точный учет всех категорий земель в районе строящегося города: «А как город зделают совсем, и им отписать к государю… да и роспись прислать, а то имянно написать в росписи, каковы около города крепости реки и сколь глубоки… или какие крепости и какова земля, добра ль, или середняя, или худа, и какие леса, и сколь далече лес большой, и можно ль около города пашню и покосы устроити, и сколь далече около города будет пашня и покосы, и на сколько верст по смете пашенные земли, и покосов, и иных каких угодей, рек и лесов и всяких угоден»[352]. Эти земли и угодья и становились основным фондом для раздачи земельного жалованья служилым людям южных городов.

При раздаче земель служилому населению южных районов правительство проводило политику четко выраженного дифференцированного подхода к различным социальным группам в составе служилых людей. Так, тот же самый наказ Богдану Бельскому содержит предписание воеводам, как только они «на том месте укрепятца и город почнут делать», «тотчас послати на Донец и на Оскол и по иным речкам и велети со всех рек атаманом и козаком лутчим быти к себе в город». Воеводы должны были «сказать» атаманам и казакам «государево жалованье»: что царь Борис «пожаловал теми речками Донцом и Осколом и со всеми речками, которые впали в Донец и в Оскол, велел отдать им, донецким и оскольским атаманом и козаком, безданно и безоброшно, и атаманы б и козаки по Донцу и по Осколу по своим юртом жить и угодьи всякими владеть безданно и безоброшно, а государю б те донецкие и оскольские атаманы и козаки служили и вестей проведовали»[353].

Таким образом, по отношению к «атаманам и казакам лутчим» правительство на первых порах ограничивалось лишь санкцией их прав на владение землями и угодьями. Но жалуя атаманам и казакам право жить по своим «юртам» и владеть угодьями «безданно и безоброшно», правительство одновременно обусловливало сохранение этих прав для атаманов и казаков службой их «государю». Это новое положение казаков и атаманов оформлялось составлением росписи — «в которых местех на Донце и на Осколе юрты, и кто в котором юрту атаман, и сколко в которых атаманов, и которыми месты и с которого юрту атаманы и козаки какими угодьи владеют»[354].

Включение казачьих и атаманских земель и угодий в «роспись» с последующей присылкой этой росписи «к государю» означало коренное изменение в характере владения этими землями: из свободного заимочного землевладения они превращались в своеобразные поместные земли, владение которыми было обусловлено несением «государевой службы»[355].

На поместном праве владения получала земли и другая группа в составе служилого населения юга — дети боярские, присылаемые сюда на «службу» из центральных уездов государства. Однако эта группа в составе южнорусских помещиков была количественно невелика и экономически весьма слаба. Так, по подсчетам Миклашевского, по данным писцовой книги 1626 г., в Белгородском уезде насчитывалось 320 помещиков и вотчинников, которым принадлежало 255 крестьянских и 377 бобыльских дворов[356]; в другом уезде, Путивльском, по данным писцовой книги 1628/29 г., на одно поместье приходилось в среднем 1,0 крестьянских и 0,6 бобыльских двора[357]. Незначительному количеству крестьян и бобылей у помещиков Белгородского и Путивльского уездов соответствовали и размеры их земельных владений; на одно поместье в Белгородском уезде (за исключением Донецкой волости) приходилось в среднем пашни 50,8 четей в поле[358], в Путивльском уезде — 49,9 четей[359].

Однако казачьи атаманы и дети боярские составляли незначительное меньшинство по отношению к общему количеству служилых людей южных районов. Основную же массу служилых людей русского Поля составляли служилые люди «по прибору»: стрельцы, казаки, ездоки, вожи, пушкари, затинщики, воротники, кузнецы, плотники и т. д.[360] Именно эти группы служилых людей «по прибору» и определяли общее лицо Польских и Северских городов.