Восстание Болотникова 1606–1607

Итак, привлечение иностранных источников позволяет выяснить причину «отхода» князя И. М. Воротынского от Ельца к Москве. То, что русские источники пытаются изобразить как разумное решение князя Воротынского, принятое им в связи с изменением общей обстановки, вызванным поражением войска князя Трубецкого под Кромами, в действительности представляет собой результат крупнейшего поражения, понесенного самим князем Воротынским. Поэтому отступление князя Воротынского было не «отходом» с целью сохранения своих сил, а бегством уже разбитой в бою армии.

Вопрос о Ельце требует, однако, рассмотрения его еще в одном плане — в плане историографическом. Дело в том, что своеобразный источниковедческий парадокс: отсутствие в русских источниках данных о сражении под Ельцом (при наличии подробного рассказа о Ельце у иностранцев) и, с другой стороны, отсутствие в иностранных источниках данных о сражении под Кромами[456] (при наличии в русских источниках известий, хотя и тенденциозных, о столкновении под Кромами между Болотниковым и воеводами) — имел своим результатом то, что Карамзин (а вслед за ним и Соловьев) истолковал обе группы известий как относящиеся к одним и тем же событиям и, отдав предпочтение русским источникам, как более достоверным, отнес известие Буссова и польского дневника о сражении под Ельцом — к Кромам.

В результате Карамзин получил возможность дать следующую схему событий под Ельцом и Кромами: «...Василий велел полкам итти к Ельцу и Кромам. Предводительствовали боярин Воротынский... и князь Юрий Трубецкой… Воротынский близ Ельца рассеял шайки мятежников; но чиновник царский, везя к нему золотые медали в награду его мужества, вместо победителей встретил беглецов на пути. Где некогда сам Шуйский с сильным войском не умел одолеть горсти изменников, и где измена Басманова решила судьбу отечества, там, в виду несчастных Кр ом, Болотников напал на 5000 царских всадников: они, с князем Трубецким, дали тыл; за ними и Воротынский ушол от Ельца»[457].

Соловьев полностью воспроизводит схему Карамзина: «Боярин князь Иван Михайлович Воротынский осадил Елец, стольник князь Юрий Трубецкой — Кромы; но на выручку Кром явился Болотников: с 1300 человек напал он на 5000 царского войска и на голову поразил Трубецкого; победители-казаки насмехались над побежденными, называли царя их Шуйского шубником… Воеводы Воротынский и Трубецкой... не могли ничего предпринять решительного и пошли назад»[458].

Итак, и Карамзин и Соловьев применили один и тот же прием. Взяв за основу рассказ «Нового Летописца» (дополненный данными разрядных книг о составе воевод под Ельцом и Кромами) о приходе Болотникова под Кромы и отходе от Кром царских воевод, они присоединили к летописному рассказу известие Буссова и польского дневника о поражении Болотниковым царских воевод под Ельцом. В результате они получили возможность говорить о разгроме Болотниковым Трубецкого и бегстве его войска. В отношении же Воротынского и Карамзину и Соловьеву не оставалось ничего иного, как воспроизвести в неприкосновенности версию «Нового Летописца»[459].

Однако такое решение вопроса не может быть признано правильным. Построение Карамзина явилось результатом недостаточности имевшихся в его распоряжении источников. Карамзину не были известны ни мемуары Исаака Массы, ни полный текст дневника Вацлава Диаментовского. Разрядная же книга, которой он пользовался, не содержит тех записей о Кромах и Ельце, которые приведены выше (Карамзин мог взять из нее лишь имена воевод, бывших под Кромами и Ельцом, и известие о приезде к князю Воротынскому князя Хилкова с наградами воеводам за то, что они «воровских людей под Елцом побили»[460]).

Что касается Соловьева, то он, по-видимому, не производил специального исследования этого вопроса, положив в основу своего изложения круг источников, использованных Карамзиным. Известие же Исаака Массы о Ельце почему-то не привлекло внимания Соловьева.

Опубликование Белокуровым основного фонда «разрядных записей за Смутное время», равно как и свидетельство Исаака Массы устраняют возможность считать, что в основе известий Буссова и польского дневника о сражении под Ельцом лежит географическая путаница.

Мы уже отмечали выше, что упоминание Массой в его сообщении о сражении под Ельцом имени князя Воротынского делает невозможным отнесение его рассказа к Кромам. Еще более решающее значение для вопроса о Кромах и Ельце имеют разрядные книги. Предшествующее изложение вопроса о борьбе между Болотниковым и Шуйским под Кромами и Ельцом, построенное прежде всего на материалах разрядных книг, показывает, что «Кромы» и «Елец» представляют собой два совершенно самостоятельных комплекса событий (хотя и связанных, конечно, один с другим).