Восстание Феникса

По ее голосу, который слышался в динамике, я сразу понял, что дело скверно. Голос был нарочито бодрый, но заметно дрожал. Наверное, следак там вовсю свирепствует, задает разные провокационные вопросы, а она, бедная, не знает, как отвечать на них, чтобы не проколоться и не подставить меня. Захотелось немедленно бежать к Регине, спасать ее. Но кого я мог спасти? Меня бы самого кто-то спас. Аня коротко поговорила с Региной, спросила, как она себя чувствует, чем занята.

– Гости у меня, – лаконично ответила та.

– Да, да, помню. – Аня выразительно посмотрела на меня, мол, будешь разговаривать?

Я отчаянно замотал головой. Она кивнула и стала прощаться. Ее разговор с Региной нисколько меня не успокоил, наоборот, только прибавил страху. Я ходил по квартире взад-вперед, как тигр по клетке. Зашел на кухню, перемыл тарелки и сковородку. Взял швабру и начал протирать пол. В дверях показалась Аня.

– Артем! Ты что делаешь? Оставь, я сама.

– Да я уже почти закончил.

– Оставь. – Она мягко, но настойчиво вытащила швабру из моих рук и вернула на место, в угол. – Сядь, посидим.

Я нехотя уселся за стол. Аня села напротив.

– У тебя что-то случилось? Плохое?

– Нет. С чего ты взяла?

– Вижу. Ты весь как натянутая струна. Тебе не нравятся бабушкины гости?

– Не нравятся, – честно признался я.

– Почему?

– Они отнимают у нее много сил.

– Понимаю. – Аня кивнула.

Я подумал, что совсем не воспринимаю ее как женщину. Скорее, как друга, с которым можно душевно поговорить или на худой конец просто помолчать.

– На выходных сходим куда-нибудь? – спросила Аня просто, будто речь снова шла о помывке унитаза.

– На выходных?

Я представил себе, что на выходных могу быть уже в СИЗО, и мрачно усмехнулся. Аня по-своему истолковала мою усмешку.

– Я тебе не нравлюсь? Слишком старая, да? Ты стесняешься куда-то идти со мной?

– Какая ты старая? Не говори глупости. Просто… я еще не знаю своих планов на выходные.

– Ясно. – Я видел: она не слишком поверила тому, что я сказал.

В глубине ее глаз затаилась печаль, но больше она ничего не сказала. Встала и молча ушла к своим тетрадкам. На смену ей явился Морозов.

– Эй, а пирожки ты умеешь печь? Пирожков хочется.

– Ага, и коров еще доить. Как кот Матроскин.

– Не умеешь, значит, – ничуть не обиделся Морозов. – А жаль.

Он больше не казался мне таким уже противным, парень как парень. Конечно, избалованный маменькин сынок, но это уж не такой великий грех. Было бы кому баловать. Остаток дня и вечер мы с Морозовым мирно смотрели телик, резались в танчики и помогали Ане составлять отчетные таблицы на компьютере.

В половине одиннадцатого я уже лежал на своей раскладушке. Регина так сама и не позвонила, а я боялся просить Аню, чтобы та набрала ее. И сам звонить боялся. Вдруг этот дотошный следак остался у нее на ночь и устроил засаду…

Из крана тихонько капала вода, раскладушка скрипела при малейшем моем движении. Мне было жарко. Лоб взмок. В довершение всего под окном протяжно завыла сигнализация какой-то машины. Я понял, что эта ночь точно будет бессонной, и смиренно застыл на раскладушке, пялясь открытыми глазами в натяжной потолок…

21

Регина захлопнула дверь за Скрипником и посмотрела на часы. Половина двенадцатого. Он просидел у нее восемь часов. Восемь! Обшарил все углы, заглянул во все шкафы. Тщательно осмотрел все картины, некоторые сфотографировал. Снова спрашивал, был ли в школе роман у Соболева. Интересовался, нет ли у Регины телефонов его бывших одноклассников. Затем показал фотографии Артема из СИЗО.

Регина смотрела, и сердце ее сжималось. Настоящий уголовник, взгляд колючий, дерзкий, даже жестокий. Губы застыли в холодной и презрительной усмешке. Вовсе не тот мальчик, который прожил с ней эту неделю, называл ее Региной Сергеевной, кормил борщом и котлетами, рвался помыть полы.

– У него в колонии была кличка Бешеный. Он очень опасен. Это счастье, что он ничего вам не сделал, когда приходил под видом сантехника. – Скрипник посмотрел на Регину серьезно и пристально.

– Разве он кого-то уже раньше убивал? – спросила она, стараясь, чтобы голос предательски не дрожал.

– Нет, не убивал. Но грабил, участвовал в драках, наносил телесные повреждения. В колонии неоднократно являлся нарушителем распорядка. На возраст не смотрите, он молодой, да ранний. – Скрипник помолчал, потом спросил тише: – А почему вас интересует, убивал он или нет?

– Просто так спросила. Я учительница вот уже полвека. Повидала разных ребят. Были и те, что хулиганили, дрались. Даже воровали. Но далеко не все из них стали преступниками. А уж убийцами никто.

– Гусев вам не обычный школьник. У него до реального срока было десять приводов. Десять! Инспектор по работе с трудными подростками ничего не могла с ним сделать. Из зоны он мог выйти вконец озлобленным, способным на все. И я боюсь за вас.

– Боитесь? Почему? – Регина из последних сил попыталась изобразить удивление, а внутри у нее разливался мертвенный холод.

– Потому что Гусев исчез. Черт знает, где он прячется. Ему известен ваш адрес. В конце концов, вы застали его на месте преступления. Он может захотеть отомстить вам.