Восточные славяне накануне государственности

Как видим, именно народное войско было основной военной силой Киевской земли, причём оно отнюдь не находилось в полном подчинении князя, а действовало в соответствии со своими общинными интересами и имело собственную военную организацию. И даже такой популярный среди киевлян князь, как Изяслав, не сумел убедить всех киевских вечников-воинов организованно поддержать свою военную акцию (ведь не княжеские же дружинники отказались идти с ним в поход), хотя и навербовал среди них немало добровольцев, готовых отправиться с ним в поход, но, так сказать, в индивидуальном порядке.

Кияне в своих предостережениях оказались совершенно правы: союзники предали Изяслава, и его положение стало тяжёлым. Тогда он послал гонцов в Киев, призывая киевские войска на помощь: «Изяславъ же, передъ собою посла къ брату Кыеву, къ Владимеру, и къ Лазареви тысячскому два мужа, Добрынку и Радила, рекъ: «Брате! еди къ митрополиту, и сзови кыяны вся, ать молвита си мужа лесть черниговскыхъ князии». И еха Володимеръ к митрополиту, поваоя кыяны. И придоша кыяи много множество народа, и седоша у святое Софьи. И рече Володимеръ къ митрополиту: «Се прислалъ братъ мои два мужа кыянины, ато молвятъ братье своей». И выступи Добрынка и Радила и рекоста: «Целовалъ тя братъ, а митрополиту ся поклонялъ и Лазаря целовалъ и кыяны все». Рекоша кыяне: «Молвита, с чимъ васъ князь прислалъ». Онъ же рекоста: «Тако молвитъ князь. Целовала ко мне крестъ Давыдовича и Святославъ Всеволодичь, ему же аз много добра створихъ, а ноне хотели мя убити лестью, но Богъ заступилъ меня и крестъ честныи, его же суть ко мне целовали. А ныне, братья, поидета по мне къ Чернигову, кто имеетъ конь, ли не имееть кто, ино в лодье, ти бо суть не мене единого хотели убити, но и васъ искоренити» (ПСРЛ. I: 316).

Рассказ Ипатьевской летописи несколько отличается (ПСРЛ. II: 347–349), в частности, там сказано, что кияне собрались на вече «от мало и до велика». Именно это сообщение от Изяслава побудило киевлян немедленно расправиться с Игорем, несмотря даже на то, что брат Изяслава, Владимир, пытался помешать расправе, – столь велика была ненависть киевлян к этому князю и к династии черниговских Ольговичей в целом.

Данные летописные известия имеют важнейшее значение, так как, во-первых, детально описывают порядок проведения веча, который, по крайней мере, если оно собиралось не в чрезвычайных условиях, был вполне определённым. Во-вторых, они наглядно показывают, что, вопреки мнению многих исследователей, вече было не собиравшимся от случая к случаю по разным поводам собранием горожан, которые только в чрезвычайной ситуации могли стать политической силой, не периодическим фактором социально-политической истории[159], а именно политическим институтом. Институтом вполне оформленным, с определённой организацией, порядком проведения и структурой, а равно и с вполне определёнными полномочиями, в которые входило фактически решение любых актуальных проблем. Институтом, имевшим своё определённое место дислокации – двор Святой Софии (Тихомиров 1956: 224), где, очевидно, и проходили все обычные «не чрезвычайные» вечевые собрания («чрезвычайные» веча могли собираться в любом подходящем месте в зависимости от обстоятельств). Сравнение рассказов об этом вече в Лаврентьевской и Ипатьевской летописях позволило М.Н. Тихомирову сделать заключение о «существовании протокольных записей вечевых решений» (Тихомиров 1956: 224), имевших, вероятно, важное юридическое значение.

В летописных рассказах о киевском вече 1147 г. перед нами предстаёт отнюдь не хаотическое сборище случайных лиц, а вполне организованный народ, обладавший достаточно высокой политической культурой. Не толпа, слушающая крикунов, а организованное собрание с определённым порядком выступающих и процедурой принятия решений. Люди приходят заранее, возможно, даже рассаживаются на специальные скамьи и ждут начала официального вечевого собрания, которым руководят князь, тысяцкий и митрополит. Послы в соответствии с установленными правилами дипломатического этикета приветствуют сначала князя (в период отсутствия Изяслава князем в Киеве был его младший брат Владимир), потом митрополита и тысяцкого, а затем и всех киевлян. Эти обстоятельства позволяют присоединиться к мнению И.Я. Фроянова о «наличии в Киеве XII в. более или менее сложившихся приёмов ведения веча» (Фроянов 2001: 880), что ясно говорит о нём как о законном институте власти.