Восточные славяне накануне государственности

Как видим, город был охвачен мощными социальными волнениями, простой люд не собирался больше мириться со сложившейся ситуацией своего прогрессирующего бесправия. Разрешить накопившиеся противоречия и не допустить эскалации конфликта мог только князь, обладавший большим авторитетом, каковым и был Владимир Мономах. Вероятно, в первый раз инициировала его приглашение на киевский стол вся городская вечевая община, а во второй раз обратились к нему, с разрешения всего народа, преимущественно представители общественных верхов, напуганные размахом народных выступлений[153] и готовые пойти на уступки, чтобы не потерять всё. Это подтверждается «Сказанием о чудесах святых Романа и Давида», где указывалось, что по смерти Святополка «Многоу мятежю и крамоле бывъши в людьхъ и мълве не мале, и тъгда съвъкупивъше ся вси людие, паче же большии и нарочитии моужи, шедъше причьтъм всехъ людии и моляхоу Володимира, да въшедъ оуставить крамолоу соущюю въ людьхъ. И въшъдъ оутоли мятежь и гълкоу въ людьхъ» (УС 1971: 69).

Здесь уже прямо сказано о том, что Владимира киевляне, в особенности верхушка общества, пригласили в качестве «социального посредника» – правителя, который должен был разрешить накопившиеся социальные противоречия и прекратить противостояние «низов» и «верхов» киевского общества. Очевидно, что элита согласилась на проведение реформ под нажимом простого народа и вынуждена была просить на княжение того правителя, которого любил и которому доверял весь народ. Таким образом, фактически Мономах был приглашён на княжение всей общиной, и под давлением основной части общества элита согласилась дать ему право на проведение реформ в общенародных интересах. Причём достался Мономаху киевский престол в обход представлений Рюриковичей о династическом старшинстве, с которым не посчиталась городская община как политический суверен.

Что же сделал Владимир Мономах для укрепления социально-политического единства киевского социума? В первую очередь он поставил жёсткие границы порабощению свободных людей своими согражданами. Были введены жёсткие ограничения процента по долговым выплатам, превышать который ростовщик не имел права[154]. Отыне выплата по кредиту стала делом вполне реальным и больше не обрекала человека на длительную унизительную зависимость. Было существенно облегчено положение сельских закупов, отрабатывавших долг на господском поле: они получили право уходить от своего заимодавца на более выгодный заработок, который позволял им быстрее расплатиться с долгом и жаловаться князю на произвол с его стороны. Больше это не считалось бегством. Защищены были и иные права закупов, а также их человеческое достоинство как свободных людей: «обида», нанесённая закупу, жестокое обращение с ним теперь карались штрафом. Закуп был освобождён и от ответственности за похищенное кем-то господское имущество, если только не было доказано, что именно он его украл, а также получил право свидетельствовать в суде по некоторым делам. Попытка кредитора превратить закупа в раба-холопа и продать его наказывалась большим штрафом (12 гривен). При этом если было доказано, что заимодавец нарушил какие-либо права закупа, то это автоматически означало полное списание долга. Всё это стало огромным завоеванием народа (Рыбаков 1982: 451).

Отныне закабалению одних русских людей другими были положены некоторые пределы. Личная свобода и достоинство человека были надёжно защищены. Это привело к существенному снижению остроты социальных проблем в Киеве, к укреплению социально-политического единства общины, остановило её деструкцию. Киевская городская община укрепила свой гражданский статус: рабство одних киевлян у других хотя и не было ликвидировано полностью, но стало отныне гораздо более редким явлением[155]. Именно «равенство в свободе» – важнейшая черта, отличающая суверенную городскую гражданскую общину античного мира. И городская община Руси вплотную приблизилась к ней по этому показателю. Вообще интересно, что по таким признакам, как «равенство в свободе» и участие всех свободных людей (за исключением женщин и молодёжи) в политической жизни, античная полисная община приближается к гражданским политическим нациям Нового времени, представляя собой фактически «протонацию». И такие «протонации» существовали и у нас на Руси, а формирование их стало итогом деятельных усилий широких демократических масс свободного населения Киева, их борьбы за свои социальные, экономические и политические права.

Важно подчеркнуть, что принятые Владимиром Мономахом (1113–1125) законы хотя и были следствием давления со стороны прежде всего киевского «демоса», но распространялись на всю Русь, которую Мономах объединил под своей властью.

* * *