Восточные славяне накануне государственности

В XI в. всю территорию Руси охватил процесс становления самоуправляющихся социально-политических структур – городских вечевых общин. В XII–XIII вв. их развитие продолжалось. Повсеместно «люди градские» Древней Руси выступают активной и самостоятельной общественно-политической силой, которая успешно борется за приоритет с княжеской властью. Именно борьба городских вечевых общин за свои права с княжеской властью и их столкновения друг с другом (в первую очередь – борьба одних городов за независимость от других) стала важнейшим фактором социально-политического развития домонгольской Руси. В то же время в условиях нарастающей социальной стратификации в рамках древнерусской городской общины в XII–XIII вв. её жизнь начинает осложняться элементами социального противостояния. В такой ситуации именно широкие массы свободного населения Древней Руси начинают борьбу за окончательное торжество принципов гражданской политической общины, близкой к античному полису, в частности за ликвидацию в древнерусском обществе «внутреннего», долгового рабства и за сохранение права всем свободным людям принимать участие в политической жизни, быть её деятельным субъектом.

В правление киевского князя Святополка Изяславича (1093–1113) положение простого народа существенно ухудшилось. С одной стороны, он стремился сосредоточить всю власть в своих руках, не считаясь с вечем, а с другой – покровительствовал ростовщикам, в том числе и еврейским, которые навязывали людям кабальные проценты и порабощали их за долги, будучи и сам не прочь нажиться, например, на спекуляциях солью. Растущая социальная дифференциация древнерусского общества и сопровождающий её рост разных форм зависимости одних людей от других, в первую очередь развитие системы долгового рабства, подрывали единство городской общины. При этом правительство Святополка Изяславича никак не препятствовало соответствующим процессам, возможно, именно потому, что ослабление общины обеспечивало укрепление княжеской власти.

Должники – закупы – были почти полностью бесправны. Они должны были или очень долго, а то и вечно платить своему кредитору[152] (преимущественно в городе) или отрабатывать долг с процентами работой в господской вотчине (преимущественно в деревне), что могло длиться долгие годы, так как ставки по кредитам были очень большими. Попытка закупа уйти от своего кредитора даже с целью заработать где-то на стороне деньги и выплатить долг или пожаловаться князю на произвол с его стороны наказывалась превращением закупа и его потомков в полноценных рабов, холопов, навсегда. Фактически должник-закуп мало чем отличался от раба-холопа: он не мог быть свидетелем в суде, нёс ответственность за похищенное господское имущество (даже если не была доказана его причастность к краже), мог быть практически как угодно наказан господином и т. д. Почти любой кредит приводил к закабалению свободного человека.

Киев оказался примерно в том же положении, что и Афины накануне реформ Солона или Урук накануне реформ Урукагины: рост имущественного и социального неравенства, обогащение меньшинства и обеднение большинства, рост долгового рабства и порабощение одних людей другими (в отличие от Афин, в Киеве положение было осложнено тем, что среди ростовщиков играл важную роль иноэтничный элемент – евреи, против которых, как увидим, был в значительной мере направлен гнев киевлян, что привело к осложнению социального протеста национальным фактором) грозили городской общине как социальному организму гибелью. Чтобы остановить этот процесс, требовались чрезвычайные меры, направленные на укрепление единства городской общины и сглаживание социальных противоречий внутри её, аналогичные тем, которые были осуществлены двумя помянутыми реформаторами. На Руси роль такого «социального посредника» сыграл Владимир Мономах (Курбатов, Фролов, Фроянов 1986: 334), а инициатором социальных реформ выступили широкие демократические массы свободного населения Киева, вынудившие социальную элиту пойти на серьёзные уступки в интересах всего народа.

После смерти непопулярного Святополка в Киеве произошли следующие события: «Наутрия же, в семы на 10 день, светъ створиша кияне, послаша к Володимеру, глаголюще: «пойди, княже, на столъ отенъ и деденъ». Се слышавъ Володимеръ плакася велми и не пойде, жаля си по брате. Кияни же разграбиша дворъ Путятинъ, тысячьского, идоша на жиды и разграбиша я. И послашася паки кияне к Володимеру, глаголюще: «Пойди, княже, Киеву; аще ли не пойдеши, то веси, яко много зла уздвигнеться, то ти не Путятинъ дворъ, ни соцьскихъ, но и жиды грабите, и паки ти пойдутъ на ятровь твою, и на бояры, и на монастыри, и будеши ответъ имелъ, княже, оже ти монастыре разграбять». Се же слышавъ Володимеръ, пойде в Киевъ» (ПСРЛ. II: 275–276).