Восточные славяне накануне государственности

В 1169 г., после смерти Ростислава, киевляне призвали на княжеский стол Мстислава Изяславича, который по прибытии в Киев «възма ряд с братьею, и с дружиною, и с кияны» (ПСРЛ. I: 534). Вторично вокняжившись в Киеве в 1172 г., он снова заключает ряд – договор с киевской вечевой общиной (ПСРЛ. I: 548). Не заключить с людьми градскими договор в представлениях людей того времени для князя было совершенно немыслимо. Так, например, когда по смерти своего дяди и соправителя Вячеслава, Ростислав, не заключив ряд с киевлянами, собрался в поход на Чернигов, советники сказали ему: «Богъ поялъ строя (дядю – М.Ж.) твоего Вячеслава, а ты ся еси еще с людми Киеве не утвердилъ, а поеди лепле в Киевъ, же с людми утвердися» (ПСРЛ. I: 474). Таким образом, постепенно княжеская власть эволюционирует отнюдь не в сторону становления монархии, а скорее в сторону превращения князя в выборного чиновника, подотчётного городской общине.

Князь проигрывает городской вечевой общине борьбу за верховную власть. Отдельные князья могли подминать общину под себя, но это только озлобляло людей градских и в конечном счете приводило к социальному взрыву, в результате которого княжеская власть только ещё больше ослабевала. Непростая система междукняжеских отношений осложнялась постоянным вмешательством городских общин в вопросы наследования столов, а то и просто изгонявших неугодных князей и приглашавших новых по своему усмотрению. На Руси существовала не только и даже не столько иерархия князей, сколько иерархия городских вечевых общин, городов-государств, состоявших из главного города, пригородов и сельской округи. Правда, практика вечевых изгнаний/призваний князей имела и оборотную сторону: нередко тот или иной князь утверждался в каком-либо городе насильно, опираясь или на другой город, или на внешнюю силу (венгров, поляков, половцев) и насильно же удерживал власть, но, как правило, такая навязанная людям градским власть была очень непрочной.

Один из киевских князей второй половины XII в., Изяслав Давыдович, так описывал природу своей власти: «Посадили мя кыяне» (ПСРЛ. I: 478). По договору с киевлянами занимают киевский стол князья в 1160, 1169, 1172 гг. (ПСРЛ. I: 504, 532, 548) они оказывают влияние на ход междукняжеской борьбы 1208 г., впустив в Киев князя Романа с его галицко-волынским войском (ПСРЛ. I: 417), однако в конце XII – начале XIII в. мощь Киева стала ослабевать. Усилились его соседи (Черниговская, Галицко-Волынская, Ростово-Суздальская и т. д. земли), в соперничестве которых стала всё более определённо решаться судьба киевского стола, что просто не оставляло места для политической активности местной вечевой общины, сила которой была подорвана рядом военных неудач. Чем дальше, тем больше киевский стол превращался в разменную монету в соперничестве разных земель Руси и их князей (Фроянов, Дворниченко 1988: 77 83). Окончательно подорвало Киевскую землю и её политическую субъектность монгольское разорение 1240 г.

* * *

Одновременно с Киевом полным ходом шёл процесс становления города-государства в Новгороде. Здесь он на первом этапе был отмечен борьбой за независимость от Киева. Поскольку новгородцы вынуждены были принимать на княжение сыновей киевского князя, что лишало их систематической возможности самостоятельного выбора князей[160], они уже в конце XI в. нашли своеобразную лазейку, создав институт вечевого посадничества (Янин 2003: 78–88; Журавель 2003: 290–301). Посадник избирался новгородским вечем и выступал в качестве главы новгородской общины, независимого по отношению к княжеской власти[161]. Но этого новгородцам было мало, и уже в начале XII в. они начинают активную борьбу за выход из-под контроля Киева и право «по всей своей воле» распоряжаться княжеским столом.

В 1102 г. новгородцы отказались принять сына Святополка Изяславича и призвали на княжение сына Владимира Мономаха Мстислава: «Прииде Мстиславъ, сынъ Володимеръ, с новгородци, бе бо Святополкъ с Володимером рядъ имеле, яко Новугороду бы ти Святополчю и посадити сынъ свои в немь, а Володимеру посадити сынъ свои в Володимери. И приде Мстиславъ Кыеву, и седоша в-ызбе, и реша мужи Володимери: «Се прислалъ Володимеръ сына своего, да се седять новгородци, да поимше сына твоего, и идуть Новугороду, а Мьстиславъ да идеть Володимерю». И реша новгородци Святополку: «Се мы, княже, прислани к тобе, и ркли ны тако: не хочем Святополка, ни сына его. Аще ли 2 главе имееть сынъ твои, то пошли и. Сего ны далъ Всеволодъ, а въскормили есмы собе князь, а ты еси шелъ от насъ». И Святополкъ же многу прю и мевъ с ними, онем же не хотевшим, поимше Мстислава, придоша Новугороду» (ПСРЛ. I: 275–276).