Вот брат твой!..

К полуночи все же стемнело, и теперь приходилось вовсю напрягать глаза, чтобы не прокараулить медведя. Но неожиданно повезло: из-за стены деревьев выкатилось «медвежье солнышко» — луна, и все поле засеребрилось под ее тусклым и холодным светом. Яшка повеселел. При такой «лампе» можно не то что стрелять — читать. Часа два провисит, а больше и не надо — рассветать начнет.

Костя, должно быть помня Яшкино предупреждение, сидел тихо, как мышь, и Яшке иногда казалось: уснул. Ладно, пусть чуток покемарит, дойдет до дела — куда и сон денется.

Давно улетели козодои, луна сместилась к самому краю поля, а медведя все не было. Неужели учуял? Не должно бы. Видать, перерыв сделал, и так целый клин вон вытоптал, обожрался, поди. А мужикам хоть бы что: медведь ходит, мнет овес, а они и не чешутся. Охотников, что ли, нету? Быть такого не может, какая ж деревня без охотников?

Ответить на этот вопрос Яшка не успел: из кустов на край поля бесшумно, как привидение, вышел медведь. Освещенный луной, он был как на ладони. Подойдя чуть не под самый лабаз, остановился. Можно было стрелять, но Яшка не торопился, ждал, когда медведь успокоится и двинется дальше. А то и ружье поднять не успеешь — как раз и услышит.

Не заметив ничего подозрительного, медведь стронулся с места. Ну ловкач, подумал Яшка. Как кошка идет, ни один сучок не хрустнет, хоть и здоровущий. В обманчивом свете луны медведь и впрямь казался огромным, и Яшка даже засомневался: тот ли? Но раздумывать было некогда, и он, затаив дыхание, начал поднимать ружье. Краем глаза увидел, как поднялся и ствол Костиной берданки. Гляди-ка, не спал, машинально отметил Яшка и, тщательно прицелившись, выстрелил. И тут же звонко хлопнула берданка.

Медведь шарахнулся, с непостижимой быстротой повернулся и бросился в кусты. Яшка выстрелил вслед из второго ствола, но медведь добежал до кустов и с треском вломился в них. Промазал? Яшка не верил в это. Не мог промазать, попал, да, видно, не в самую точку. А может, сгоряча убежал? Может, уже сковырнулся?

В кустах и в самом деле затихло, но это еще ничего не доказывало. Медведь мог просто затаиться, и Яшка понимал: идти искать его — дело рисковое. В темноте нарвешься как миленький.

Теперь хорониться было незачем, и Яшка с Костей всласть покурили, а как только рассвело, пошли по медвежьим следам. И сразу же увидели: попали. Везде была кровь, много крови. Значит, точно: сгоряча кинулся. Да только кидайся не кидайся, а далеко с такой раной не уйдешь.

И верно: не прошли и двадцати шагов, как увидели лежащего медведя. Для верности Яшка всадил в него еще одну пулю, но медведь даже не шевельнулся.

— Спекся! — сказал Костя.

Яшка видел это и сам, но сейчас его волновало только одно: тот или не тот? Подойдя к медведю, Яшка запустил пальцы в густую шерсть у него на шее. И быстро нащупал то, о чем все время думал, — цепочку. Когда ее надевали, она висела свободно, но за год с лишним медведь повзрослел, и теперь цепочка была в самый раз. Яшка сильно дернул, и она разорвалась, блеснув потускневшим синим камешком.

— Ты гляди! — изумился Костя. — С брыльянтом, падла!

Но Яшка не слышал, что ему говорят. Он смотрел на цепочку и усмехался с довольным злорадством, представляя, как бы взвился отец, если б увидел сейчас Яшку. Сам же он испытывал нечто вроде облегчения, словно что-то отпустило в груди, перестало давить, свободно пропуская каждый вдох и выдох…

Шкуру и мясо, от которого отрезали кусок для себя, сбыли в деревне. Там же разжились хлебом и выпивкой и, уйдя в лес, устроили пирушку. Стаканов не было, и пили по очереди из горлышка, закусывая поджаренной на прутьях медвежатиной. И когда водка ударила в голову и все стало простым и доступным, Яшке захотелось удивить Костю, и он, пьяно ухмыляясь, сказал:

— Ты, Цыган! Ты хоть знаешь, кого жрешь?

— Медведя, кого ж еще, — ответил Костя, снимая с прута очередной кусок.

— Медведя! — передразнил Яшка. — Брата моего жрешь, морда твоя людоедская!

— Ну, пошел молоть, теперь не остановишь, — отмахнулся Костя, подумавший, что Яшка с пьяных глаз несет невесть что.

— Не веришь? — прищурился Яшка. — А это тогда как? — Он распахнул ворот и снял с шеи свою цепочку, которая была у него вроде нательного креста. Потом достал из мешка медвежью. — На, гляди!

Костя, забыв про еду, с удивлением уставился на цепочки. Они были похожи как две капли воды, обе с голубыми камешками, только одна потолще, а другая потоньше. Костя не представлял, каким образом две одинаковые цепочки могли оказаться у Яшки и у медведя.

— Что, съел? — сказал Яшка, наслаждаясь глупым видом приятеля.

— А ну тебя! Заморочил башку, падла!

И тогда Яшка, решивший окончательно поразить Костю, рассказал ему обо всем. А закончив, пригрозил:

— Смотри, Цыган, протреплешься кому про сегодняшнее — голову оторву.

Потом они снова пили и наконец упились, и Яшка, опрокинувшись на спину и дрыгая в воздухе ногами, орал:

— Брат! Ой, не могу, ой, держите меня! Брат!

И Костя вторил ему, смеясь пьяным, бессмысленным смехом.