Вот брат твой!..

Костя, виноватый кругом, во всем согласился с Яшкой, а когда тот сказал, что поживет у него, — не то что согласился, а прямо-таки ликовал и тут же потащил милого друга в дом. Там, к радости Яшки, нашлась выпивка, и они отметили «новоселье».

Костина мать совсем не обрадовалась нежданному постояльцу, но Яшка успокоил ее, заявив, что поживет недолго и не надо о нем заботиться. Было бы где спать, а прокормиться Яшка и сам прокормится. Еще и в дом будет приносить, так что не задарма жить станет.

Сказав так, Яшка через минуту забыл обо всем, но, пожив у Кости несколько дней, увидел, что с едой в доме и в самом деле туго. Корову Костина мать не держала, и в хозяйстве были лишь три овцы да куры. Тут хочешь не хочешь, а вспомнишь про обещанное, и в один из дней Яшка приволок из лесу целую связку тетеревов. Их можно было бы приносить и дальше, но дело упиралось в патроны, которых оставалось раз-два и обчелся. Тратить последний запас на каких-то тетеревов мог только дурак, и Яшка велел Косте раздобыть проволоки — наделают петель и будут ими ловить кого угодно. За Костей дело не стало, он принес целый моток проволоки, и они, наготовив петель, ни дня не сидели без мяса.

Обучив Костю ставить петли, Яшка с чистой совестью устранился от забот о пропитании, взявшись за главное — за поиск и отстрел лосей. Время для этого стояло подходящее, сентябрь, у лосей начинался гон, и теперь их можно было выследить по реву, а не бегать по лесу наудачу. Конечно, требовалось знать лосиные места, но уж здесь-то Яшка был как рыба в воде, не зря столько лет мотался по тайге, чтобы не заприметить, где чаще всего собираются лоси.

Щучье озеро, что лежало километрах в двенадцати от деревни, было как раз таким местом. К озеру с одной стороны выходила большая марь — отложистое угорье с редким лесом, где чаще всего держались лоси во время гона, и Яшка наладился туда в первую очередь. Велел собираться и Косте — если повезет, вдвоем можно было притащить пудов пять мяса.

На озеро добрались к половине дня. Оставив Костю с амуницией на берегу, Яшка пошел на разведку и сразу же убедился, что лоси не покинули насиженного места: везде были следы, помет и лосиные погрызы — объеденные кусты малины и осинника. А скоро Яшка наткнулся на токовище — большой вытоптанный клин среди мелколесья, где быки обхаживали коров. И хотя ни одного лося Яшка так и не увидел, причин для уныния не было — любовные игры у зверей начинались обычно с вечера, так что и ждать их следовало на вечерней зорьке.

Вернувшись назад, Яшка наказал Косте дожидаться его на берегу, а сам, наскоро поев хлеба с мясом, ушел тем же ходом на марь.

Бабье лето уже вызолотило тайгу, испещрило все вокруг осиновым багрянцем, и лучи садящегося солнца ярко высвечивали эту позолоту и красноту, слепили глаза и мешали смотреть. Впрочем, сейчас Яшка полагался больше на слух, напряженно ожидая, не раздастся ли в лесной тиши призывный бычий рев. И когда из глубин мари наконец-то донесся так хорошо знакомый ему звук, он осторожно двинулся в ту сторону, где в страстном нетерпении маялся забывший о всякой опасности бык. Сам он меньше всего интересовал Яшку — бычье мясо во время гона никуда не годно, поскольку пахнет непонятно чем, но бык мог вывести на корову, чье мясо хорошо всегда, и Яшка крался, побуждаемый надеждой, что лосиха откликнется на зов. Охотничий азарт целиком завладел им, однако он ни на секунду не забывал о главном — подходить к зверю с подветренной стороны и шел к быку по широкой дуге, постепенно выводя его на ветер и опасаясь, как бы не переменилась тяга.

Рев раздавался совсем рядом. Это был даже не рев, а громкие отрывистые звуки, как будто какой-то великан кричал в пустую бочку.

Яшка остановился. Идти дальше было опасно, можно было выскочить прямо на зверя, и Яшка, встав за дерево, решил подождать. По его расчетам выходило, что бык вот-вот покажется, но тот как запропастился, хотя и не переставал реветь. Но теперь рев сделался тише и наконец перешел в протяжное и как бы ласковое мычание. Корова пришла, догадался Яшка. Впереди виднелся прогал, и он прокрался к нему и выглянул. Шагах в тридцати, на небольшой лужайке, паслась лосиха, за которой по пятам ходил бородатый бык, норовивший, едва лосиха останавливалась, лизнуть ее.

Прислонившись для упора к дереву, Яшка поднял берданку. Кого стрелять первым — здесь не было никаких колебаний. Корову. Этому Яшку наставлял еще Фрол Ненашев. Бык и так никуда не денется, говорил он. Сначала-то, с испуга, убежит, конечно, а потом все равно вернется. Надо только спрятаться, и тогда уж стреляй и его. А повалишь первым — корова убежит и не вернется, не жди.