Вот я

Пару недель назад я был на конференции "Модель ООН", страна, которую мы представляли, Микронезия, внезапно получила в свое распоряжение атомную бомбу. Мы не просили атомную бомбу, не хотели ее, и вообще ядерное оружие с любой точки зрения ужасно. Но есть причина, по которой человечество им обладает, и эта причина — чтобы никогда не пришлось его использовать.

Вот и все. Я закончил".

Он не кланялся, и никто не хлопал. Никто не пошевелился и не раскрыл рта.

Как всегда, Сэм не понимал, что ему делать с собственным телом. Но большой организм — полная комната родных и друзей — зависел от его движений. Если он расплачется, кто-нибудь станет его утешать. Если выбежит вон, кто-нибудь бросится вслед. Если возьмет и заговорит с Максом, все начнут болтать. Но если останется стоять на месте, сжимая кулаки, все тоже будут молча стоять.

Джейкоб раздумывал, не похлопать ли в ладоши и не сказать ли какую-нибудь ерунду типа "А теперь к столу!".

Джулия раздумывала, не подойти ли к Сэму, приобнять, коснуться лбом его головы.

Даже Бенджи, который всегда знал, что делать, поскольку никогда об этом не раздумывал, оставался неподвижен.

Ирв жаждал принять статус главы рода, но не знал как. Есть ли у него в кармане пятидолларовая купюра?

С середины кухни подала голос Билли:

— Все равно!

Все повернулись к ней.

— Что? — спросил Сэм.

И словно перекрикивая шум, которого не было, она завопила:

— Все равно!

Евреи, пробил ваш час!

Толпа голосила еще долго после того, как аятолла опустил руку, вскинутую в последнем призыве к солидарности. Долго после того, как он покинул импровизированную сцену в окружении десятка телохранителей в штатском. Одобрительный гул — аплодисменты, скандирование, крики, пение — продолжался и после того, как аятоллу приветствовали выстроившиеся в очередь ближайшие советники, каждый из которых поцеловал и благословил его. И после того, как он сел в машину со стеклами толщиной в два дюйма и без дверных ручек и укатил прочь, гул не смолкал, даже усилился, но толпа, лишившись центра притяжения, стала растекаться во все стороны.

Вульф Блицер и те, кого он пригласил в студию, принялись обсуждать речь — без паузы на переваривание увиденного они повторяли цитату за цитатой, пока не перемешали все в произвольном порядке, — а камера всё показывала толпу. Море людей не умещалось на площади Азади, оно растекалось по прилегающим улицам, будто кровь, и камеры уже не охватывали всей панорамы.

Джейкоб представлял, как по всем улицам Тегерана течет река людей, выбрасывающих кулаки в небо, стучащих себя в грудь. Представлял, что все парки и открытые пространства переполнены народом, как площадь Азади. Камера крупным планом показала женщину, безостановочно шлепающую тыльной стороной ладони о другую ладонь; орущего мальчика на плечах отца: четыре руки, вскинутые вверх. Люди на балконах, на крышах, на ветвях деревьев. На крышах автомобилей и на гофрированных металлических козырьках, до того раскаленных, что не прикоснуться рукой.

Слова аятоллы капали в миллиард с лишним отверстых ушей, на него были устремлены двести тысяч пар глаз на площади, а всего 0,2 процента населения Земли составляли евреи, но, глядя на повторно прокручиваемые моменты речи — взлетающие кулаки аятоллы, волнующиеся толпы, — Джейкоб думал только о своей семье.

Прежде чем новорожденного Сэма разрешили забрать из больницы, Джейкобу пришлось высидеть пятнадцатиминутную лекцию, излагающую десять заповедей заботы о новорожденном — самые основные правила для молодых родителей: НЕ ВСТРЯХИВАТЬ МЛАДЕНЦА; ОБРАБАТЫВАТЬ ПУПОК ВАТНЫМ ТАМПОНОМ, СМОЧЕННЫМ В МЫЛЬНОЙ ВОДЕ, НЕ РЕЖЕ РАЗА В ДЕНЬ; ПОМНИТЬ ПРО РОДНИЧОК; КОРМИТЬ МЛАДЕНЦА ТОЛЬКО ГРУДЬЮ ИЛИ МОЛОЧНЫМИ СМЕСЯМИ, ОТ ОДНОЙ ДО ТРЕХ УНЦИЙ КАЖДЫЕ ДВА-ТРИ ЧАСА, И НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО ЗАСТАВЛЯТЬ ЕГО СРЫГИВАТЬ, ЕСЛИ ОН УСНУЛ ПОСЛЕ ЕДЫ; ну и тому подобное. Все это знает любой, кто ходил на занятия для будущих родителей, или жил под одной крышей с младенцем, или просто родился евреем. Но десятая заповедь Джейкоба придавила. ПОМНИТЕ: ВСЕ ЭТО НЕНАДОЛГО.

Спешите домой

Гости разошлись по домам, "убер" приехал за Торой, Тамир повез всех детишек на матч "Натс" (в седьмом иннинге, спасибо Максовой предусмотрительности и смекалке, о бар-мицве Сэма возвестило табло), и после необязательного просмотра имейлов и прогулки с Аргусом до угла Джейкоб с Джулией принялись за уборку. Пока у них не было детей, на вопрос о том, в каких образах им видится воспитание детей, они ответили бы что-то вроде "чтение в постели", "купание", "бег за велосипедом и поддерживание за седло". Воспитание детей включает такие моменты близости и теплоты, но главное не в них. Воспитание — это уборка. Тяжкая ноша семейной жизни не предполагает ни взаимной любви, ни смысла, только удовлетворение. Удовлетворение не от того, что удалось вполне себя выразить, а от того, что ты справляешься со всем, что на тебя валится.