Вот я

— Уверен, ты в курсе, что большинство нацистов были глухими.

— Да, я знала.

— И большинство французов, и англичан, и испанцев, и итальянцев, и скандинавов. Почти все, кроме нас.

— Вот поэтому твой отец постоянно кричит.

— Точно.

Джейкоб рассмеялся.

— И кстати, для скупого — тот же самый, что для еврея, только в конце еще сжимается кулак.

— Иисусе.

Джейкоб вытянул руки в стороны и наклонил голову к правому плечу.

Джулия засмеялась и сжала губку в кулаке так, что костяшки побелели.

— Я вообще не знаю, что сказать, Джейкоб. Не могу поверить, что ты держал в тайне целый язык.

— Я не держал в тайне. Просто никому не говорил.

— Почему?

— Когда сяду за мемуары, я назову их "Книга тысячи почему".

— От такого названия люди станут думать, будто там какие "почемудрости".

— Пусть думают.

— А я думала, ты их называешь "Библия". — Джулия выключила радио, которое неведомо сколько вещало на нулевой громкости. — В разных странах языки глухих разные, правильно?

— Да.

— И как будет еврей на еврейском языке глухих?

— Не имею понятия, — ответил Джейкоб.

Он вынул телефон и набрал в "Гугле": "Знак для еврея на еврейском языке глухих". Повернув телефон экраном к Джулии, он сказал:

— Такой же.

— Грустно.

— Вот да.

— Сразу в нескольких смыслах.

— А ты бы какой предложила? — спросил Джейкоб.

— Ну, звезда Давида потребовала бы феноменальной гибкости пальцев.

— Может, ладонь на макушке?

— Неплохо, — заметила Джулия, — но опять не включает женщин. И огромное большинство еврейских мужчин, которые, как и ты, не носят кипу. Может, ладони, сложенные, как книга?

— Совсем неплохо, — одобрил Джейкоб, — но разве неграмотные евреи не евреи? А младенцы?

— Я имела в виду не чтение, а книгу. Может, Тору. Или Книгу жизни. Как показывают жизнь?

— Ну, как жизнь длинна?

Джейкоб снова сложил из пальцев пистолеты и провел указательными пальцами вверх по торсу.

— Ну, вот, вроде такого, — сказала Джулия, складывая ладони перед собой, раскрывая их, будто книгу, и потом поднимая раскрытые ладони вдоль туловища, как бы проталкивая книгу сквозь собственные легкие.

— Я подниму вопрос на следующей конференции сионских мудрецов. А какой будет знак для нееврея?

— Для нееврея? Да на хер такой нужен?

Джулия рассмеялась, следом за ней и Джейкоб.

— Не могу поверить, что ты знал язык и ни с кем не поделился.

Элиэзер Бен-Йехуда в одиночку возродил иврит. Не в пример многим сионистам, он мечтал построить государство Израиль не как дом для еврейского народа. Он хотел, чтобы его язык обрел дом. Он знал, что без государства — где евреи будут торговаться и проклинать, принимать светские законы, заниматься сексом — язык не выживет. А без языка в конце концов не станет и народа.

Сын Бен-Йехуды, Итамар, стал первым после более чем тысячелетнего перерыва носителем иврита. В детстве ему запрещали говорить на других языках и слышать речь на других языках (отец однажды выбранил мать Итамара за колыбельную на русском языке). Родители не разрешали ему играть с другими детьми — ведь ни один из них не говорил на иврите, — но чтобы он не чувствовал себя совсем одиноким, подарили собаку по кличке Маэр, что на иврите значит "быстрый". Своего рода насилие над ребенком. И при том, может быть, он еще больше, чем его отец, сделал для того, чтобы современный еврей впервые рассказал похабный анекдот на иврите, впервые сказал другому еврею "Иди на хер!" на иврите, впервые стенографировал в суде на иврите, сгоряча выкрикнул обидные слова на иврите, застонал от наслаждения на иврите.

Джейкоб поставил последнюю вымытую чашку на полку вверх дном.

— Чего это ты? — спросила Джулия.

— Делаю, как ты.

— И тебя не бесит, что они вряд ли высохнут без циркуляции воздуха?

— Нет, но вдруг я не стал думать, что иначе их до краев заполнит пыль. Я просто устал спорить.

Бог велел Моисею положить в один ковчег и целые скрижали, и разбитые. Евреи несли их — и те и другие — все сорок лет своего скитания по пустыне и положили те и другие в Иерусалимском Храме.

Зачем? Почему они просто не погребли обломки с почтением, достойным священного текста? Или не бросили их, как скверну и проклятие?

Потому что это были наши скрижали.

VII Библия

Как играть грусть

Ее не существует, так что прячьте ее, как опухоль.

Как играть страх

Не всерьез.

Как играть плач

На похоронах моего деда раввин рассказал историю Моисея, найденного в реке дочерью фараона. "Смотрите, — сказала она, открыв корзину. — Еврейский ребенок плачет". Раввин попросил детей объяснить, что сказала дочь фараона. Бенджи предположил, что Моисей "плакал по-еврейски".

Раввин спросил: "А как это — плакать по-еврейски?"

Макс шагнул вперед, к отверстой могиле, и сказал: "Может, так, как смеяться?"

Я сделал шаг назад.

Как играть смех

Применяйте юмор так же агрессивно, как химиотерапию. Смейтесь, пока волосы не вылезут. Нет ничего такого, чего нельзя сыграть смешно. Когда Джулия говорит: "Здесь только мы двое. Ты и я, говорим по телефону", — засмейся и скажи: "И Бог. И Национальное агентство безопасности".

Как играть гибель волос