Вот Иуда, предающий Меня. Мотивы и смыслы евангельской драмы

Так, например, святитель Феофилакт Болгарский, комментируя лаконичный новозаветный рассказ о смерти Искариота, говорит, что…

«…об этом яснее рассказывает Папий, ученик Иоанна, в четвертой книге изъяснения словес Господних; он говорит так: „великий пример нечестия представлял в этом мире Иуда, тело которого распухло до такой степени, что он не мог проходить там, где могла проезжать повозка, и не только сам не мог проходить, но даже и одна голова его. Веки глаз его настолько, говорят, вспухли, что он вовсе не мог видеть света; а самых глаз его невозможно было видеть даже посредством медицинской диоптры: так глубоко находились они от внешней поверхности… После больших мучений и терзаний он умер, говорят, в своем селе; и село это остается пустым и необитаемым даже доныне; даже доныне невозможно никому пройти по этому месту, не зажав руками ноздрей. Таково зловоние, которое сообщилось от его тела и земле.

Это служило для апостолов некоторым облегчением“» ^[100].

Ну, кому что. Лично для меня некоторым облегчением служит мнение о Папии Евсевия Кесарийского:

«[Папий] же передает и другие рассказы, дошедшие до него по устному преданию: некоторые странные притчи Спасителя, кое-что скорее баснословное… Я думаю, что он плохо истолковал апостольские слова и не понял их преобразовательного и таинственного смысла, ибо был ума малого» ^[101].

Да, я тоже так думаю. Вообще, сложно не согласиться с авторитетным церковным историком. Рассказ Папия — прекрасная иллюстрация к выражению «слышал звон, да не знает, где он». Зато нам он может пригодиться, потому что, как ни удивительно, описанные в нем детали являются косвенным доказательством евангельской версии самоубийства.

Во-первых, упоминание о «распухшем теле», если исключить гротескные подробности, может иметь две причины. По мнению профессора Богдашевского, это ошибка прочтения греческого текста Деяний ^[102]. Но это может быть и перепетый рассказ Петра о «вытекших внутренностях», которые, в силу острого венозного полнокровия, сильно увеличились в размерах и действительно выглядели опухшими.

Во-вторых, слова о необычайном зловонии на месте его смерти, которое остается «пустым и необитаемым даже доныне», возвращают нас к месту самоубийства. Папий называет причиной смрада болезнь и смерть Иуды. На самом деле это переданное через третьи руки описание долины Еннома, где действительно никто не жил и где в самом деле дышать невозможно было от разлагающихся горящих трупов.

Однако нельзя не удивиться позиции блаженного Феофилакта, который с легкостью отвергает текст Писания ради более чем сомнительной байки.

Отдельно замечу, что, по мнению толкователя, вся эта медицинская фантастика служила «некоторым облегчением» для апостолов, видевших воскресшего Христа и бывших свидетелями Его вознесения. Воскресшего Господа им для облегчения было недостаточно, душа требовала крови предателя, больших мучений и терзаний. И зловония.

Блаженный Феофилакт, впрочем, не удовлетворяется одной байкой Папия и приводит другие. Источник все прежний: «Некоторые говорят». Тут у нас и версии раскаяния, и мотивы предательства, красота несказанная:

«…Не перенося бесславия в будущем, [Иуда] сам себя лишает жизни, тогда как надлежало ему плакать и умолять Преданного» ^[103].

Какой еще страх будущего «бесславия» утром в пятницу?! Догадливость на грани прозорливости!

«Некоторые говорят, впрочем, будто Иуда, будучи сребролюбивым, думал, что и серебро он приобретет, продав Христа, и Христос не будет умерщвлен, но избегнет иудеев, как часто избегал» ^[104].

И как бы после такого непыльного заработка выглядели его дальнейшие взаимоотношения с Христом? «Ничего личного, Господи, это бизнес»? Может, поделиться думал?

«Теперь же, увидев, что Он осужден и приговорен к смерти, раскаялся, потому что дело вышло не так, как он предполагал. По той причине будто бы и удавился, чтоб предварить Иисуса во аде и, умолив Его, получить спасение» ^[105].

Явив поистине гениальное христианское прозрение на фоне традиционных для того времени представлений!

«Знай к тому же и то, что Иуда надел себе на шею петлю, повесившись на каком-то дереве, но так как дерево наклонилось, то он остался жив, ибо Бог хотел сохранить его или для покаяния, или же в посмех и поношение» ^[106].

«Или же». Действительно, какая Богу разница — для покаяния или на поношение? Как пойдет?

Порой толкователи пытаются вместо Искариота удавить логику. Оказывается, это гораздо проще:

«Не так Иуда, дважды умерший: удавился и не умер, но пожил еще в нераскаянии и, заболев тяжко, проседеся посреде, как говорит апостол Петр в Деяниях апостольских» ^[107].

То есть Иуда предал Христа, потом раскаялся и удавился, умереть отчего-то не получилось, и он подумал-подумал и решил, что ни в чем не раскаивается? И все это в одно утро? А такая удивительная психическая лабильность — это вообще нормально? Впрочем, для человека, который удавился и не умер, наверное, мало невозможного.

Кому совершенно не находится места во всех этих версиях, так это воскресшему Христу.