Вот так мы теперь живем

– Вот и Карбери, – встрепенулся Долли. – Теперь мы можем сыграть в мушку на троих.

– Нет уж, спасибо, – ответил сэр Феликс. – Терпеть не могу мушку на троих.

– Тогда с болваном, – предложил Долли.

– Пожалуй, старина, я сегодня вообще не сяду за карты. Тоска зеленая играть втроем.

Майлз молча курил трубку, понимая, что баронет не хочет играть с ним.

– Кстати, Грендолл… – И сэр Феликс самым дружеским тоном зашептал на ухо врагу, что неплохо бы оплатить часть расписок.

– Право слово, я вынужден просить, чтобы вы подождали до следующей недели, – ответил Майлз.

– Вы всегда обещаете на следующей неделе, – сказал сэр Феликс и, поднявшись, встал спиной к камину. В курительной были и другие люди, так что все слышали его слова. – Никто не хочет купить за пять фунтов?

И он показал расписку. Перед отъездом на Уэльбек-стрит он выпил довольно много, а вернувшись в клуб, опрокинул еще стакан бренди.

– Давайте не будем здесь такого устраивать, – вмешался Долли. – Уж если ссориться из-за карт, то в игорной.

– Разумеется, – ответил Майлз. – Я здесь и слова об этом не скажу. Есть же какие-то приличия.

– Тогда пойдем в игорную, – сказал сэр Феликс. – Хоть я и не понимаю, какая вам разница, в какой вы комнате. Идемте, а Долли Лонгстафф пойдет с нами и выслушает, что вы скажете.

Однако Майлз Грендолл не согласился. Он не пойдет в игорную, потому что сегодня никто играть не собирается. Он будет там завтра, пусть тогда сэр Феликс Карбери и говорит, что ему угодно.

– Как же я ненавижу ссоры! – сказал Долли. – Ладно в семье, тут никуда не деться, но в клубе люди ссориться не должны.

– А вот Карбери у нас предпочитает ссоры, – заметил Майлз.

– Я предпочту получить свои деньги, – бросил сэр Феликс, выходя из комнаты.

На следующий день он пошел в Сити и разменял полученный от матери чек. Деньги выдали после небольшой заминки, и кассир очень просил напомнить леди Карбери, что у нее перерасход по счету. «Ой-ей, – ответил сэр Феликс, убирая банкноты. – Я уверен, она не знала». Затем он купил билет из Ливерпуля в Нью-Йорк на имя Уолтера Джонса, чувствуя при этом, что интрига закручивается. Был вторник. Он снова пообедал в клубе, один, а вечером поехал в мюзик-холл, где просидел с десяти до двенадцати, злясь на Руби, что та не приходит. Куря и потягивая бренди в одиночестве, сэр Феликс почти уверил себя, что намеревался сообщить ей об отъезде в Нью-Йорк. Разумеется, ничего подобного он бы не сделал. Но теперь, если она станет его укорять, ему будет что ответить. Он назначал ей свидание в свой последний вечер перед отъездом специально, чтобы поставить ее в известность, а она не пришла. Теперь пусть пеняет на себя.

Сэр Феликс ждал Руби, пока мюзик-холл не надоел ему до смерти – без дамского общества там, должно быть, довольно скучно, – затем поехал в клуб. Он был очень зол, храбр от выпитого бренди и преисполнен намерения обличить Майлза Грендолла. В игорной комнате сэр Феликс нашел всегдашнюю компанию; отсутствовал только Майлз. Здесь были Ниддердейл, Грасслок, Долли, Пол Монтегю и еще один-двое других. Утешала по крайней мере мысль, что играть будут без балласта в виде Майлза. На столе лежали настоящие деньги – никакие клубные расписки не порхали между игроками. Всем в «Медвежьем садке» осточертели эти бумажки, так что по общему соглашению играли теперь по меньшим ставкам, но расплачивались сразу. Почти все расписки превратили в деньги (с помощью герра Фосснера), за исключением Майлзовых. Прежние долги Майлзу решили не вспоминать, но намеревались поставить условием, что впредь он будет платить наличными. Ниддердейл передал ему вердикт комитета. «Старое поминать не будем, но дальше придется уж выкладывать денежки». Майлз пообещал выкладывать денежки. Сегодня его не было.

К трем утра сэр Феликс проиграл почти сто фунтов, на следующий вечер к часу – остальные двести. Читатель помнит, что к тому времени ему следовало быть в Ливерпуле.

Однако Феликс в отчаянной надежде отыграть столь необходимые деньги помнил, как Фискер играл всю ночь, а затем поехал из клуба к раннему ливерпульскому поезду и благополучно отбыл в Нью-Йорк.

Глава L. Дорога в Ливерпуль

Мари Мельмотт, как и обещала, в ту ночь спать не ложилась, и верная Дидон тоже. Думаю, для Мари эта ночь была радостной, во всяком случае полной радостного волнения. Заперев дверь в спальню, она паковала, перекладывала и заново паковала свои сокровища. Не раз она расправляла на кровати платье, назначенное свадебным, спрашивала Дидон, поженит ли их американский священник на пароходе, и, если да, годится ли платье для этого случая. Дидон считала, что поженит, если достаточно заплатить, а платье сойдет любое. Она то и дело упрекала молодую хозяйку за глупые разговоры, тем не менее трудилась для нее не покладая рук. Они решили не завтракать, чтобы грязные чашки и тарелки не возбудили подозрений. Поесть можно будет на вокзале.