Вот так мы теперь живем

– Не восемьдесят тысяч. Я возобновил закладную, так что остается всего пятьдесят. Из них двадцать пять причитаются сыну. Мне главное – расплатиться с сыном, тогда отец на время успокоится.

– Вы можете получить столько, если заложите все имение.

– Уже заложил, – хрипло ответил Мельмотт.

– И куда делись деньги?

– Сорок тысяч ушло Брегерту. Его банку я вынужден платить. Вы добудете мне двадцать пять тысяч к понедельнику?

Мистер Когенлуп ответил, что попытается, но ничего обещать не может.

Глава LIV. Министерство по делам Индии

В описываемое время Консервативная партия серьезно взялась за гуж – не для того, чтобы втащить повозку в гору, но чтобы остановить ее катастрофическое скатывание. Консервативная партия изредка и впрямь решает приналечь, якобы ради вышеупомянутой великой цели, а на самом деле из естественного желания хоть немного шевелиться, дабы не оставить у других партий впечатления, будто она при смерти. Безусловно, часть консерваторов всякий раз верит, что, добившись определенной победы – например, проведя доброго старого тори от округа Дальние Хряки, где последние три раза выбирали либерала, – они остановили повозку. Для них это убедительное свидетельство, что народ на самом деле не особо стремится отобрать что-либо у высших и добавить низшим. Рукоятка лебедки сломана, колесо вращается в обратную сторону, радикальные реформы скоро будут отменены. Чего только Консервативная партия не отвоюет, если только приложит все усилия и проследит, чтобы рукоятку не починили. В Нижних Хлябях, маленьком округе, где баланс сил всегда был под вопросом, консерватор прошел с большинством в пятнадцать голосов! Еще чуть-чуть поднажать всем вместе – и старые дни вернутся. Маститые старцы вспоминают лорда Ливерпуля и других героев, грезят о консервативных епископах, консервативных лордах-наместниках и консервативном правительстве, которое продержится поколение.

Такая пора настала и сейчас. Дальние Хряки и Нижние Хляби с честью выполнили свой долг – после приложенных усилий. Но Вестминстер! Если одержать победу здесь, у страны не останется сомнений. Если мистер Мельмотт пройдет от Вестминстера, станет ясно, что народ на самом деле не испорчен, а все великие перемены последних сорока лет – от первой реформы до Акта о тайном голосовании – протащила горстка честолюбивых интриганов. Впрочем, партия уже не считала тайное голосование беспримесным злом, хоть оно и стало последней победой гнусных либералов. Тайное голосование было теперь в партии довольно популярно, хотя недавно его считали национальным позором и катастрофой. Однако оно дало хорошие результаты в Дальних Хряках и после приложенных усилий благотворно сказалось на Нижних Хлябях. Быть может, тайное голосование поможет как следует поднажать всем вместе; так что, несмотря на катастрофу и национальный позор, некоторые считали его весьма консервативной мерой. Рассчитывали, что избранию Мельмотта оно будет способствовать очень существенно.

Читая в ту пору консервативные газеты и слушая консервативные выступления в округе, всякий (по крайней мере, всякий, кто настолько далек от жизни, что не знает цену таким словам) вообразил бы, что от избрания Мельмотта зависит судьба Англии. В пылу сражения на все нападки противной стороны отвечали громогласными панегириками. Враги обвиняли Мельмотта в крахе некой европейской страховой компании, которую он якобы полностью разорил, заработав на этом огромный капитал. Утверждалось, что каждый шиллинг, привезенный им в Англию, украден у акционеров компании. «Вечерняя кафедра» в своих разоблачениях назвала компанию парижской, хотя, как известно, ее штаб-квартира располагалась в Вене. Разве такая оплошность не доказывает, что в мире современных финансов нет никого честнее мистера Мельмотта? А две другие газеты, воюющие с Мельмоттом, разошлись в крайне существенном вопросе. Одна объявила, что на самом деле никакого состояния у Мельмотта нет, другая – что он сделал состояние на деньгах несчастных акционеров. Разве такое противоречие не разоблачает беспочвенность всех нападок? Может ли быть что-нибудь более жалкое, более лживое, более гнусное, более себе противоречащее – короче говоря, более «либеральное», чем эти атаки? Отсюда естественно вытекала непреложная вера (по крайней мере, консервативных газет), что мистер Мельмотт скопил огромное состояние и в жизни не украл у акционеров и одного шиллинга.