Вован-дурак. Киносценарий (СИ)

ГАРИК: Вот это уж пускай позволит мне самому решить, кого в жёны брать, а кого – нет.

ФРЕД: Так мы так ей и сказали...

ДЖОРДЖ: Разрыдалась и убежала к себе...

ФРЕД: Мама потом нам выволочку устроила...

ДЖОРДЖ: Мы и сбежали...

ФРЕД: У тебя и так всё хорошо...

ДЖОРДЖ: Очаровательная Дора...

ФРЕД: И малышка Сьюзен...

ДЖОРДЖ: На наш скромный...

ФРЕД: И непредвзятый взгляд...

ДЖОРДЖ: Они намного лучше!

Новая сцена, надпись на экране «1 сентября 1992 года», снова вокзал, Гарик и Сьюзен поднимаются в вагон и занимают место в купе. Чуть позже к ним присоединяются Тони и Ханна.

СЬЮЗЕН: Гарри, а спой что-нибудь!

ГАРИК: Ш-шас спою! (под смех Сьюзен достаёт гитару и начинает настраивать).

ДЖИННИ (из-за окна): Мама! Гарри опять здесь нет!

МОЛЛИ (из-за окна): Успокойся, Джинни, сегодня ты поступишь, и вы с ним обязательно встретитесь.

ДЖИННИ (из-за окна): Я не хочу ждать!

МОЛЛИ (из-за окна): Успокойся, почему бы тебе не поискать его сейчас? Он же где-то здесь, во всяком случае, должен был сесть на поезд.

ГАРИК (шёпотом): Ё...п..., мало нам Рона было, ещё эту принесёт на наши головы. Сью, закрой, пожалуйста, дверь, чтоб никто к нам зайти без спросу не смог.

СЬЮЗЕН: Конечно, Гарри, сейчас сделаю (накладывает запирающие чары).

ГАРИК: Ну что ж, теперь можно и спеть... (ударяет по струнам и поёт песню Розенбаума «Очередь за хлебом», под эту музыку поезд трогается)

Улицы, проспекты, бульвары, переулки,

Зимние морозы и летняя жара,

Никогда до дома не доносил я булки,

Когда её, горяченькую, брал.

Никогда до дома не доносил я булки,

Когда её, горяченькую, брал.

Десять лет от роду, и вся жизнь до неба,

И всего два пуда в школе на весах,

Мама говорила: «Дуй, сынок, за хлебом»,

И я дул, как ветер в парусах.

А «Городская» семь копеек и шестнадцать круглый хлеб,

То деревья зеленеют, то позёмка по земле,

За одиннадцать калачик и батон за двадцать две,

А пацаны гоняют мячик во дворе,

За одиннадцать калачик и батон за двадцать две,

А пацаны гоняют мячик во дворе...

Чуть поддатый дядька разгрузил машину,

Чинно соблюдает очередь закон,

Вся страна недавно сухари сушила,

И редкий фраер лезет на рожон.

А я стою, считаю ловко воровским своим умом,

«Городская» с газировкой – получилось эскимо,

На пломбир за двадцать восемь за всю жизнь не собрать,

Батя выпорет, не спросит, как пить дать.

На пломбир за двадцать восемь за всю жизнь не собрать,

Батя выпорет, не спросит, как пить дать...

Толстую соседку, будто понарошку,

Офицерик лётный возле кассы жмёт,

Жмут мои монетки потные ладошки

И цифрами стреляет пулемёт.

А кто не видел, тот не вломит слово гадкое «Нельзя»,

На батоне сэкономил и конфет «Кавказских» взял,

Есть, конечно, повкуснее, только ближе пацанам

Те, что рубль пятьдесят за килограмм.

Есть конфеты повкуснее, только ближе пацанам

Те, что рубль пятьдесят за килограмм...

Ёрзая на стуле, будто в нём иголки,

Дядя Жорик с места вечер не встаёт...

Пас отдал Рагулин, Толя Фирсов щёлкнул...

И Дзурилла шайбу достаёт.

А «Городская» семь копеек и шестнадцать круглый хлеб,

То деревья зеленеют, то позёмка по земле,

За одиннадцать калачик и батон за двадцать две,

А пацаны гоняют мячик во дворе,

За одиннадцать калачик и батон за двадцать две,

А пацаны гоняют мячик во дворе...

С последними аккордами компания замечает в окне летящий автомобиль наподобие «Запорожца».

СЬЮЗЕН: Рон, другие вряд ли так смогут. Фреда и Джорджа мы здесь видели, от Джинни мы закрылись, а Перси не до нас.

ГАРИК: Ну да, он же староста, куда нам, грешным, до него.

ТОНИ: Кстати, друзья, я совсем забыл вам сказать. Этот год с вами у меня последний. Папа неделю назад получил вызов. Дядя Аарон говорил, что на следующее лето наш дом уже должны достроить и сдать, поэтому сразу как только закончится этот год, мы уезжаем в Эрэц-Исраэль, в город Тель-Авив. Будете мне письма писать.

ГАРИК: Вот так вот, да? Везёт же некоторым.

Сцена меняется, поезд добирается до Хогвартса и останавливается. Компания едет от станции до замка на безлошадных каретах, плавно перемещается в Большой Зал, где и рассаживается по столам. МакГонагалл приводит пополнение, приносит Шляпу.

ШЛЯПА (выдаёт песню Розенбаума «Ша, братва...»):

Ша, братва, сейчас скажу

Вам без комплимэнта,

И усвойте, фраера,

Суть всего момэнта,

Ежли хто нахально лезть

Станет к тёте Пэсе,

Будет он тогда совсем

Мене неинтерэсен.

Если делать кому с вас

Нечего со скуки,

Чешет дурь собачая

Вам блатные руки,

Гадом буду, и тогда,

Прокляни, родитель,

Я засуну их туда,

В то, на чём сидите.

Тётя Пэся – мама вам,

Ей уже полста есть,

Жеребцы, вам девочек

Без неё хватает,

Вам, волкИ позорные,

Вечно юбок мало,

Нас с Сэмэном та мадам

С мусоров спасала.

А не с ней ли, корешок,

Долболоб фиксатый,

Отдыхали Вы в допре

В девятьсот двадцатом?

Дай-ка, Сеня, ему в дых,

Чтобы всё понЯл он,

А теперь стакан воды,

Эк его пронЯло!

Урки, я вам всё сказал,

Ну, а кто не слушал –

За ненадобностью тем

Я отрежу уши,

Ежли хто-нибудь из вас

Станет недоволен –

Не прожить ему и час,

Не видать мне воли,

Не прожить ему и час,

Не видать мне воли!