Возложение

— Секс не обязателен. Что ж, примерно час назад эта информация пригодилась бы.

Настала очередь Мерседес виновато рассмеяться.

— Прости. Я должна была вспомнить, что это может быть и так просто. Но если это поможет, Хью говорит, что чувствует все, что я делаю с ним, пока он вилка. Значит, Джек тоже должен чувствовать. И если ты вернула его обратно, значит, ему это понравилось.

Я очень надеюсь на это, потому что не знаю, как спросить согласия у столового прибора.

— Мы сейчас придем, — обещает Мерседес. — И я принесу мороженое.

— Прекрасно, — говорю я, борясь с цунами эмоций. Я смущена, сбита с толку тем, как все это может быть реальным, и странно взволнована тем, что снова увижу Джека.

После завершения разговора я подхожу к Джеку-ложке и беру его на руки. Если он действительно чувствует все, что я делаю с ложкой, он знает, что я держу его сейчас. Щеки заливаются краской, когда я думаю о том, сколько раз мыла его, когда он даже не был грязным. Каково ему было от этого?

Будет ли мне с ним так же хорошо, когда он вернется?

Тихий голос в голове подсказывает, что я эгоистична, сосредотачиваясь на своих чувствах. Не я проснулась через восемьдесят лет в будущем. Он ни о чем подобном не просил и, возможно, не захочет иметь со мной ничего общего.

Насколько я знаю, он, возможно, был влюблен в кого-то в прошлом. Или он мог бы предпочитать кого-то без вагины.

Я прислоняюсь к раковине и, глядя на ложку, убеждаюсь, что вижу в ее отражении тень Джека. Мне очень неловко, но я отбрасываю свои чувства в сторону и пытаюсь представить, насколько это, должно быть, ошеломляюще для него. Хотя у меня проблемы с родителями, я была бы опустошена, если бы они внезапно ушли… вместе со всеми, кого я знаю и кто мне дорог.

Я бы предпочла быть запертой в ложке.

— Прости. Я не подумала о том, как тяжело это может быть для тебя. Я буду стараться.

Я наливаю на него немного мыла и хорошенько тру.

— Извини за это, но если я собираюсь есть с тебя…

Ложка не двигается. Наверное, я заслуживаю холодного приема, который она мне оказывает. Сама идея о похотливом суперсолдате, заключенном в столовое серебро и выглядящем как мой личный сексуальный джинн, готовый и желающий быть моим, — это материал для порно. На самом деле, в порно обычно меньше сюжета, но вы понимаете, о чем я.

Это не игра. В этой ложке настоящий мужчина, и ему больно.

После того, как я вытерла его, я прижимаю ложку к груди.

— Мы можем быть друзьями, Джек. Не выбирай забвение вместо того, чтобы быть здесь. Мы поможем тебе.

Глава десятая

‡

Джек

Провиденс, Род-Айленд

2024

Я не знаю, что реально, а что нет. Я также не понимаю, как продолжаю возвращаться в это место, где я ни мертв, ни жив.

Дважды я испытывал непреодолимое влечение и шел к ней — Шерил. Теперь у нее есть имя. И лицо. Красивое, совершенное лицо с выразительными темными глазами и телом, идеально подходящим под мое. Если бы я не испытывал сильный шок от того, что снова стал самим собой, я бы попробовал эти пухлые губы и напился ею.

Хотя у меня был секс и я близко знаком с женскими формами, я никогда не испытывал визуального удовольствия. Боже, она была потрясающей… по крайней мере, то немногое, что я позволил себе заметить.

Она все еще со мной. Снова моет меня. Я чувствую ее повсюду вокруг себя, и искушение вернуться к ней велико, но я не знаю, как это сделать.

Боль в сердце удерживает меня. Восемьдесят лет. Я оставил всех и все, что было мне дорого, позади… ради чего? Если то, что сказала Шерил, правда, цель проекта «Чернильница» была ложью. Мы не спасали мир от ужаса оружия массового уничтожения, мы украли это оружие для нашей стороны и использовали его.

Вся тяжесть этого лежит на моих плечах.

Мне придется с этим жить.

Если я вообще еще жив.

Я вспоминаю свои последние минуты в 1945 году. Нас накормили изысканным ужином и наградили почетными медалями. Хотя мы не так хотели праздновать. Мы думали о том, как бы нам улизнуть после ужина и поискать женского общества.

По целому ряду причин прошли годы с тех пор, как кто-либо из нас позволял себе думать о чем-то кроме миссии. Нам сказали, что судьба мира находится на волоске. В тот день капитуляция Германии стала знаком, которого мы ждали. Мы наконец-то могли отдохнуть от спасения мира и предаться небольшим плотским удовольствиям.

С осторожностью.

После совершенствования наших организмов никто не знал, не опасны ли мы по-прежнему для кого-либо, с кем можно заниматься сексом. У нас не только увеличилась сила и выносливость, но и части тела могли расширяться и растягиваться. Многие из нас случайно убивали противников, не входящих в состав подразделения, прежде чем научились контролировать силу. Никто не хотел причинять боль невинному в том, что должно приносить взаимное удовольствие.

В тот день мы были не одиноки в своем стремлении сблизиться с другим человеком. Объявление об окончании войны заставило многих отбросить свои запреты и беззастенчиво праздновать с незнакомцами. По крайней мере, это то, что мы слышали, и никто из нас не хотел упускать такую возможность.