Возложение

Она крепко обнимает его, прежде чем ответить:

— Ты — ответ на вопросы, которые я никогда не думала, что мое сердце задаст.

— Эй, это моя реплика, — он усмехается и целует ее.

Ладно, то, что у них есть, реально, но даже сломанные часы показывают время правильно дважды в день. Не в силах больше находиться в их любовном пузыре ни мгновения, я отхожу на несколько футов и опускаюсь на диван. Им нужно побыть наедине, а мне — подумать.

Я разобралась с ложкой, и теперь у меня в спальне переодевается суперсолдат Второй мировой войны. Прекрасно. Совершенно нормально. Как и в любой другой день.

Он сказал, что на этот раз не уйдет, как будто у него есть возможность остаться со мной. Где? Здесь, в моей квартире? На моем диване? В моей постели?

Он уже был в моей постели. Если я буду до конца честна сама с собой, я уже испытывала оргазм, когда он был на мне, так что…

Боже мой. Если у нас с ним все получится, я никогда не смогу никому смотреть в глаза при вопросе, как мы познакомились. Нет, все наши отношения… дружба… общение с ложкой… что бы это ни было, черт возьми, будут основаны на лжи, которую я сочиню, чтобы люди не реагировали так, как я на Мерседес, когда она впервые сказала, что Хью — вилка.

Мне не следовало судить ее так строго. Я помню все случаи, когда родители меня не слушали и отвергали. Меня беспокоит, что, возможно, я заставляла Мерседес чувствовать то же самое.

Следует извиниться, но прямо сейчас есть более неотложные дела.

Хью и Мерседес кажутся счастливыми, но задумывались ли они о том, какой опасности могут подвергаться? Если Хью и Джек были частью правительственного эксперимента, держу пари, то, что произошло на том торжественном ужине, было преднамеренным. Кто-то пытался прекратить проект навсегда. Правительство США? Другая страна?

Восьмидесяти лет достаточно для того, чтобы часть угрозы исчезла, но правительство? Нет, у них долгая память и устойчивые планы.

Мы с друзьями не были осторожны, исследуя проект «Чернильница». Никто из нас не думал, что для этого есть причина. Вторая мировая война была так давно. Нужно сказать, чтобы они перестали копаться в этом, пока мы не узнаем, с кем имеем дело.

У них возникнут вопросы.

Что я могу им сказать? В любом фильме, когда кто-то обращается к другу с чем-то подобным, это всегда заканчивается предательством, которое подвергает всех риску.

До сих пор я заботилась только о себе. На какую работу следует пойти? Кому я хочу угодить? Что делает меня счастливой?

Теперь мне нужно знать, кому я могу доверять.

У меня есть круг друзей, которые мне действительно нравятся, но насколько хорошо я их знаю на самом деле? Мы встречались в разных учебных группах колледжа. Мы были пьяны, трезвы, испытывали стресс, замешательство, вдохновлялись, развлекались… но как бы кто-нибудь из них отреагировал на опасность? Понятия не имею.

Хотелось бы думать, что мы с Эшли крепко связаны и защищали бы друг друга, но потенциально вляпаться в какую-нибудь правительственную тайну — это совсем не то, что отбиваться от ухмыляющегося незнакомца.

Ничто из того, что Мерседес рассказала о проекте «Чернильница» во время войны, не потрясло меня. Передача немецких ученых и их семей Соединенным Штатам была просто еще одной деталью для учебников истории — пока я не увидела ужас в глазах Джека, когда он узнал, каков был результат этого действия.

Теперь я не знаю, что делать… и есть ли кто-нибудь, к кому можно обратиться за советом. Что сделает правительство, если узнает, что Джек и его подразделение не погибли?

Я снова чувствую себя одинокой и напуганной, и я ненавижу это.

Я не хочу знать этот секрет. Нести ответственность.

Я не герой.

Я просто женщина, пытающаяся быть сильной и храброй в мире, полном вещей, с которыми я понятия не имею, как бороться.

— Ты тяжело дышишь? — спрашивает Мерседес, присоединяясь ко мне на диване. — Потому что ты выглядишь так, словно вот-вот упадешь в обморок.

— Я никогда даже не держала в руках оружия, — заявляю я.

— Хорошо.

Мой желудок нервно сжимается.

— Тебе следовало попросить кого-нибудь другого вернуть Джека.

Хью подходит и встает перед нами. Выражение его лица трудно прочесть.

— Джеку нужно, чтобы ты была сильной, Шерил. Нам всем нужно. Я не знаю, что у тебя на уме, и чего ты боишься, но жизни дюжины мужчин зависят от того, будешь ли ты держать себя в руках.

— Это несправедливо, Хью. И это слишком большое давление на нее, — мягко говорит Мерседес.

Выражение лица Хью становится напряженным.

— Из всех в подразделении Джек — тот, кому я доверяю больше всего. Кроме того, он примерно в сто раз сильнее меня. Мы не знаем, что произойдет, когда попытаемся разбудить остальных, но с ним рядом… Я уверен, мы справимся с любой неприятностью.

Мерседес встает и берет руку Хью обеими руками.

— Я думала, ты рад, что твои друзья возвращаются.