Возложение

Фарли знал, что я не мог упустить эту возможность. Повлечет ли это за собой расшифровку зашифрованных сообщений? Работу под прикрытием для сбора информации? Мы понятия не имеем, но я должен внести свой вклад.

Моя мать втайне такая же волевая, как и отец. Она не будет умолять меня остаться с ней, точно так же, как не просила об этом моего отца и брата. Это битва добра и зла. Каждый должен делать то, что в его силах. Она отпустит меня по той же причине, по которой остается с моим отцом: она верит, что это ее долг.

Тем не менее, я знаю, что ей нелегко, поэтому я поднимаю руку, чтобы найти ее лицо, а затем целую в щеку.

— Я не боюсь жить, я не боюсь умереть. Это все благодаря тебе, и я люблю тебя за это.

Ее рука снова находит мою, и она сжимает ее, прежде чем сказать:

— Когда выйдешь из машины, иди по аллее, которая перпендикулярна твоей стороне от машины. Видно плохо, поэтому я не уверена, но, похоже, здесь больше никого нет. Дверь, в которую тебе нужно будет постучать, будет справа. Если хочешь, я могу проводить тебя до…

— Нет, — я выпрямляюсь, хватаю трость и открываю дверь машины. — И не задерживайся. Это может быть небезопасно. Тебе следовало позволить Фарли отвезти меня.

В ее голосе звучит знакомая твердость, когда она говорит:

— Я останусь здесь на тридцать минут. Если ты не вернешься и не сообщишь мне, что все в порядке, у меня есть револьвер, и я войду туда за тобой. Я тоже не боюсь смерти, по крайней мере, когда речь идет о моем сыне, — через мгновение она добавляет. — Если все пойдет плохо, и Фарли заберет твои останки, я не смогу простить ему этого, и это было бы несправедливо по отношению к нему.

— Нет, все будет нормально, — тихо отвечаю я. Честность. Верность. Самодисциплина. У моей матери есть все это.

Я мог бы сказать, чтобы она не рисковала своей жизнью ради спасения моей, но я бы зря потратил наше время. Вместо этого я говорю:

— Я зарегистрируюсь, а потом вернусь сказать тебе, что все хорошо.

Я слышу ее глубокое дыхание, и это единственное, что говорит мне о том, как ее эмоции зашкаливают.

— Я понимаю, почему ты не можешь зарегистрироваться как Чатфилд, но спасибо за то, что оказал честь моей семье, назвав ее фамилию.

— Джек Салли, — я произношу это имя вслух, и мне нравится, как оно звучит. Менее претенциозно, чем Джексон Чатфилд. — Это хорошее имя.

— Сильное.

Я улыбаюсь и вытаскиваю свое крупное тело на тротуар.

— Убери машину, если почувствуешь что-нибудь подозрительное. Я найду тебя.

— Будь осторожен, Джексон-Джек, — легкая дрожь в голосе моей матери — это сигнал, что пора уходить.

— Я буду, — говорю я, несмотря на то, что почти ничего не знаю о том, на что подписываюсь. Регулярные подразделения вооруженных сил являются государственными, но ни одно из них не хочет меня. Мне все равно, кто написал эти листовки, если они предлагают таким людям, как я, шанс принять участие в войне и изменить ситуацию. Я пройду тысячу затхлых переулков, чтобы встретиться с ними.

Глава третья

‡

Шерил

Провиденс, Род-Айленд

2024

Я закрываю глаза и позволяю теплой воде душа омыть лицо. Я вымыла каждый дюйм тела, но все еще чувствую себя грязной.

Не то чтобы я не знала, что лучше не ходить в бар одной, но я чувствовала себя подавленной и… не знаю… может быть, я хотела что-то доказать самой себе. Я хотела быть сильной, независимой женщиной, которая бесстрашно выходит в мир.

Мне не следовало принимать напиток от незнакомого мужчины, но подобное внимание было таким желанным в день, когда я чувствовала себя плохо и искала, чем бы отвлечься. Я не большой любитель выпить, поэтому иногда интересный коктейль может доставить удовольствие, но точно не тот.

Я сразу поняла, что в него что-то подмешали.

Когда я громко сказала это, мистер это-место-занято изящно свалил.

Огромное спасибо бармену, который поверил, что мне что-то подмешали. Через несколько минут у дверей бара уже стояло такси, чтобы отвезти меня в больницу. Испытывая тошноту, но все еще сохраняя некоторую ясность в голове, я предпочла поехать домой.

Правильное решение? Возможно, нет, но, к счастью, я живу недалеко от бара, и полный эффект от того, что мне подсыпали, проявляется только сейчас. Меня уже вырвало. Это хороший знак, не так ли? Я бы хотела, чтобы это произошло не прямо на платье, но, по крайней мере, я дома.

В безопасности.

Наверное.

Я выхожу из душа, ковыляю к двери квартиры и дважды проверяю, заперта ли она. Стоит отвратительный запах, и я понимаю, что меня вырвало не только на себя, но и на красивый бежевый ковер в гостиной.

Я качаю головой и чувствую легкое головокружение. Где мой телефон? Я должна держать его при себе на случай, если почувствую себя хуже.

Если я потеряю сознание, мне обязательно нужно позвонить в 911.

Я смеюсь над этой мыслью, пока, спотыкаясь, бреду на кухню за ведром, перчатками и чистящими средствами. Затем разражаюсь слезами. В этом нет ничего смешного.