Возложение

— Тебе повезло, что ты ложка. Оставайся таким. Жизнь трудна, — я вздыхаю. — Я чувствую, что у меня есть друзья, но сколько их у меня на самом деле? Я думала, Грег был другом, но теперь я думаю, он просто хочет меня трахнуть. Я считала, что с возрастом жизнь станет проще, но она так чертовски сбивает с толку. Оставаться дома одиноко. Выходить на улицу небезопасно. Люди отстой, — я морщу нос. — Ты тоже, — я переворачиваюсь на бок и кладу ложку на запасную подушку. — Останься со мной. Я не хочу быть одна, если проснусь мертвой.

Когда ложка остается такой тихой, какой и должна быть, я закрываю глаза и отворачиваюсь от нее.

— Даже если в тебе есть суперсолдат, я не хочу его. Хотеть кого-либо небезопасно. Как только ты открываешься людям, они либо показывают тебе свою сумасшедшую сторону, либо подсыпают что-нибудь в твой напиток. Однако я не могу позволить им победить. Завтра я пойду в полицию по поводу того парня в баре, а потом верну тебя Мерседес. И мы больше никогда не будем вспоминать этот день.

Сон приходит, пока я пытаюсь убедить себя, что мне не страшно и не одиноко.

Глава четвертая

‡

Джек

Лексингтон, Массачусетс

1942

Меня не должно быть здесь, но альтернатива еще хуже, поэтому я делаю то, что необходимо. Обостренные чувства предупреждают меня о чьем-то приближении, но прошлая жизнь в слепоте позволяет быстро распознать шаги Фарли.

В абсолютной тьме облачной ночи я шепчу.

— Фарли, это Джексон.

Шаги на мгновение останавливаются, затем Фарли спешит ко мне и заключает в мужские объятия, его голова едва достает мне до плеч.

— Прошло слишком много времени, Джексон. Мы начали бояться за тебя.

Я обнимаю его в ответ.

— Я в порядке. На самом деле, лучше, чем в порядке. Я вижу.

— Что? — несмотря на темноту, я могу разглядеть детали лица Фарли. Длинное и худое, как и все остальное в нем. Волосы белые и зачесаны назад, но глаза такие добрые, какими я всегда их представлял. Я борюсь с желанием снова обнять его. Вот о ком я думаю, когда кто-то спрашивает меня об отце. — Как это возможно?

— Я могу рассказать тебе все, что знаю, но у меня мало времени. Я уже подверг риску тебя и маму, приехав сюда. Скоро произойдет нечто такое, из-за чего я не смогу вернуться домой, по крайней мере, до окончания войны, но я не мог уехать не…

— Не увидев лицо своей матери.

Он хорошо меня знает. Я проглатываю ком, который на мгновение застревает в горле.

— Я полон решимости вернуться, Фарли, но на всякий случай, если я этого не сделаю… — начинаю я, и он кивает. — Мне нужно кое-что сказать. Они знают, кто я и кто мой отец. Они позволили мне зарегистрироваться как Джек Салли, но это не изменило требования, предъявляемого к каждому мужчине в программе. Джексон Чатфилд должен умереть до того, как мы приступим к работе. Это будет несчастный случай, и найденное тело будет изуродовано до неузнаваемости. Это буду не я, но его нужно принять и похоронить как меня.

— Твоя мать…

— Вот почему я здесь. Я не мог уйти, зная, что она будет оплакивать то, чего не произошло. Буду честен с тобой, то, что я делаю, опасно. Возможно, я не вернусь, но я умру героем… просто не это будет не официальная смерть.

— Я ничего из этого не понимаю. Как они вылечили твое зрение?

— Они делают нам уколы, — я пожимаю плечами и вздыхаю. — Не все их переживают, но если ты выживаешь, они исправляют все, что с тобой не так. Более чем исправляют. Я становлюсь сильнее с каждым днем, и если мне причиняют боль, я исцеляюсь быстрее, чем обычно. Действительно быстро. И отрубленные части тела регенерируются.

Он ахает.

— Что, во имя всего Святого, они с тобой сделали? — он бормочет молитву себе под нос.

— Не верю, что это имеет какое-то отношение к Богу, но, с другой стороны, я не думаю, что война тоже имеет. Ходят слухи, что Королевские ВВС Великобритании планируют усилить бомбардировки и нацелиться на Кельн. Они хотят, чтобы мы хорошо прижились, прежде чем это произойдет.

— Британцы?

— Нет, проект «Чернильница». Я работаю на них. Я солдат, но технически не зачислен в армию.

— Мне не нравится, как это звучит. И откуда ты знаешь, что то, что они с тобой делают, безопасно?

Я невесело смеюсь.

— А кто-нибудь из нас в безопасности? Кто-нибудь из нас когда-нибудь снова будет в безопасности, если мы не будем бороться за то, что у нас есть? Атака на Перл-Харбор показала, что мы не можем сидеть сложа руки и оставаться в стороне. Мы уже были в бою и полны решимости победить¹.

— Значит, они посылают тебя в бой?

— Они говорят, мы будем заниматься чем-то более важным, чем сражения в окопах. У меня какое-то время не будет возможности отправлять весточки домой, но если я смогу, я подпишу их Дж. Салли.

— Фарли? — голос моей матери доносится сквозь ночь.

Мы с Фарли выходим из тени и направляемся к крыльцу, на котором стоит моя мама. Увидев меня, она сбегает по ступенькам прямо в мои объятия.

— Ты жив, — шепчет она снова и снова.

— Я жив, — я приподнимаю ее и крепко обнимаю.

Когда я опускаю ее на землю, то встречаюсь с ней взглядом, и ее рука в шоке подносится ко рту.