Возможности любовного романа

— Что здесь непонятного? — удивился Томми. — Я уселся в ванну с очень горячей водой, и Марта высыпала туда примерно пятьдесят пакетиков порошка для желе.

— Ага, теперь нам все ясно — вы просто брненские альтернативщики, — кивнул Роман.

Но Томми еще не закончил:

— Только оно почему-то никак не застывало.

— А не надо было вертеться! — заявила Марта.

— Но ведь ты сама говорила, что нужно помешивать!

— Да я же шутила. Или, может, ты думал, что желе пристанет ко дну?

— В общем, не знаю, как вы, а я давно уже понял, что у этой девицы не все дома, — подытожил Томми. — Сколько лет с нею прожил. Она даже свечками для торта запаслась, по одной на каждое колено.

— Томми, ну это же было так здорово, — проворковала Марта. — Я обожаю твои коленки. И скажи на милость, какой еще торт может сам на себе задуть свечки? Ты стал похож на редкий экзотический фрукт в желе — мне ужасно понравилось.

— А с каким хоть он вкусом-то был? — поинтересовались мы.

— Ну, пятидесяти одинаковых пакетиков в магазине не набралось, так что пришлось смешивать. Кажется, клубника и банан.

— Значит, клубнички и бананчик? — сказал Роман.

— Томми, покажи соски, они и правда похожи на клубнички? — подначил кто-то.

— Придурки.

— Нет, ну а если серьезно — как это, когда твой член застывает в желе? — поинтересовался Роман.

— Да я же говорю, что ничего не затвердело! — возмутился Томми.

— Желе или?..

— Слушайте, катитесь к черту. Не стану я вам больше ничего рассказывать.

Прислонившись спиной к дымоходу и любуясь белоснежными полосами, оставленными на темнеющем небе реактивными самолетами, я набрал Нину. Она пожаловалась мне на Челаковского. Я попытался вспомнить, что именно написал Челаковский, но, кажется, перепутал его с Палацким[52]. Тогда Нина заметила, что я бы этого экзамена не сдал, и предупредила, что она его тоже, наверное, не сдаст и что ей придется готовиться к новой пересдаче. В прошлый раз преподаватель заявил, что ожидал от нее большего. «Ясное дело, что он ожидает от меня большего, — возмущалась в трубке Барбарелла, — но вроде бы от меня только требуется знать литературу первой половины девятнадцатого века, разве нет?»

Когда я вернулся в наш кружок, там снова обсуждали музыку.

— Если включить ее у вас дома и открыть окна, здесь наверху тоже ведь будет слышно?

— А как же Хатрный?

— Да ему столько лет, что он наверняка глух как тетерев, — рассудил Роман. — Ладно, начнем с «Айнштюрценде Нойбаутен» и посмотрим, что он скажет.

Роман сбежал по ступенькам, где-то под нами заскрипело окно, а потом издалека донеслись первые строчки песни Salamandrina. Nicht Nixen, Nymphen, Sylphen, Musen oder Feen, — перечислял Бликса Баргельд мифологических существ, словно запуская в вечернее брненское небо китайские фонарики. Für dich bin ich ein Phoenix nur…

— И всего-то? — произнес Роман разочарованно, снова взбежав на крышу. — Я же на полную катушку врубил.

— Господин Хатрный наверняка в восторге, — заметил Томми. — Может, нам все-таки надо проявить уважение если уж не к его возрасту, то хотя бы к фамилии[53]?

— Ну, если он сейчас стучит нам в стену, то хорошо, что за ней никого нет, — заявил Роман. — Терпеть не могу эту привычку, так только в Чехии делают. Зачем вообще стучать в стену? Можно же вести себя прилично: спокойно позвонить в дверь и сказать, что уже достало.

— Ну, не только в Чехии, — заметила Ева. — Так во всем мире делают.

— Правда, не везде есть стены, так что иногда просто водят палкой по рифленому железу, — поделилась Марта своим опытом, полученным в странах третьего мира.

— А эскимосы? Они что, стучат по иглу?

— Да там, наверное, в основном тихо?

— Вот и нет, — возразила Марта. — У них теперь хай-фай на дизельных генераторах, и полярной ночью они колбасятся под Бьорк.

Кажется, на этом панельная дискуссия о соседских взаимоотношениях в разных культурах себя исчерпала. Наступила тишина, а потом я вспомнил, что хотел рассказать о своей редакционной находке.

— Это все равно что сделать портрет в лучшем фотоателье, а потом дома пририсовать к нему усы, — заметил я по поводу кундеровской правки в «Магазин литтерер».

— Я его понимаю, — сказала Марта. — Журналисты обо всех, кто занят хоть чем-то дельным, пишут полную ерунду. Нет чтобы спросить. Ведь надо просто взять телефон и позвонить, а они вместо этого начинают фантазировать. Я тоже уже о себе столько всего начиталась…

— Ну, Кундера бы вряд ли ответил на звонок, — возразил я.

— А почему он так Чехию-то не любит? — спросил Томми. — Кто-нибудь знает?

— Кажется, они с Гавелом не особо ладили, — ответила Ева.