Возможности любовного романа o

– И все-таки забавно, как изменились отношения между мужчинами и женщинами. Вот слушаю я себя, как я сейчас с тобой об этом говорю… или, того хуже, вспоминаю, как я об этом размышляю… Короче, мне иногда кажется, будто мужчины и женщины поменялись ролями. Взять хотя бы нас с Ниной: именно она была решительной и уверенной, часто отказывалась что-либо обсуждать, потому что обходилась собственным мнением, и именно мне приходилось иногда вытягивать ее на разговор. Или, скажем, Марта и Томми: там тоже Марта была ведущей, а Томми – тем, кто постоянно корректировал ее своей чуткостью. Но когда вопрос встал ребром, Марта просто взяла и укатила с кем-то в Сибирь. Мне кажется, что (по крайней мере, в моем окружении) старые добрые стереотипы больше не работают: те самые стереотипы, которые раньше были в ходу и на которые в итоге можно было опереться, – будто женщины – это чуткие целительницы, а мужчины – замкнутые, но доблестные рыцари. Откуда ни возьмись появились мужчины, которые будто бы взяли больше от своих матерей, чем от отцов. Вот, например, Томми: он настаивал, что на выходных нужно сначала сделать дома уборку, а потом уже ехать за город или отправляться на репетицию, потому как отлично знал, что иначе будет уже не до уборки. Мы многое переняли от своих матерей, но никак не ожидали, что женщины, которых мы встретим, будут совершенно на них не похожи. У вас тоже так? Вы тоже недоумеваете, почему мы не похожи на ваших отцов? Впрочем, никакой войны между полами сейчас нет и все это скорее напоминает тот момент после матча, когда усталые игроки обмениваются пропотевшими футболками.

Ева улыбнулась.

– Да, это неплохо смотрелось бы на сцене: команда мужчин и команда женщин меняются футболками.

– Точно-точно: хотя все снимают с себя промокшую от пота одежду, эротикой и не пахнет. Группа верных фанатов еще что-то скандирует, но большинство зрителей, разочарованные бесполезной ничьей, покидает свои места, машинально сжимая в руках пластиковые стаканчики из-под пива.

– Что-то в этом есть, – согласилась Ева. – Только все выглядит так, будто в нашем мире ни у кого нет шансов, а ведь это неправда. Люди по-прежнему заводят семьи, и некоторые из них даже счастливы.

– Приведи хоть один пример.

Ева ненадолго задумалась.

– Может, и приведу. По-моему, шанс справиться у людей еще есть. И вообще – вот вы с Романом любите жаловаться, а как же я? Ведь мне сейчас, возможно, даже хуже, чем вам.

Ева коротко взглянула на меня и добавила:

– Это я не для того, чтобы ты меня жалел, – скорее, чтобы поменьше жалел себя…

Я и забыл, что сливовое вино – вещь довольно крепкая, почти ликер. В пол-литровом графине его осталось почти на донышке.

– Да не жалею я себя, – сказал я и разлил по бокалам последние капли. – По крайней мере, сейчас. Просто не понимаю, как быть дальше. Ведь я пережил с Ниной то, что мужчина должен испытать с женщиной, если собирается иметь от нее детей и вместе с ней встречать старость. И пока мне не хочется испытывать это с кем-то другим.

– Не хочется, значит? – усмехнулась Ева. – А может, ты просто ленишься? Ты превратился в экзистенциального лентяя. “Пожалуйста, только не заставляйте меня снова что-то испытывать!” Настоящий Обломов.

– Очень смешно. А мне вот кажется, будто ты читаешь любую книжку только до пятидесятой страницы. Знакомишься с кем-то, живешь с ним недолго и расстаешься, снова возвращаясь к началу. Ты не успеваешь узнать, о чем эта книга, и не пытаешься выяснить, чем она заканчивается. Знаешь, сколько у меня недочитанных девушек?

– Ой, скажи еще, что все они лежат у тебя на ночном столике.

– Столика у меня нет, а вот на полке над кроватью лежит сейчас “Исповедь” Блаженного Августина, раз тебе так интересно. Я уже где-то на двести пятидесятой странице, и мы пока вполне ладим. Конечно, иногда мне бывает скучновато, но это нормально для любых отношений, – засмеялся я. – И вообще – может быть, стоит подумать и о второй стороне?

– Ты имеешь в виду, что никто до сих пор не дочитал тебя до конца?

– Именно. Каждый из нас хочет перед кем-то раскрыться. А если тебя все просто пролистывают… У меня такое чувство, будто во мне страниц пятьсот, а Нина в последний раз загнула уголок, скажем, страницы номер двести двадцать. Наверное, она продвинулась дальше остальных, но все равно меня не дочитала.

Мы продолжали разговаривать, потихоньку доедая ужин. “Карма” постепенно пустела, и вдруг выяснилось, что мы засиделись после закрытия. Официантки принялись вытирать столы; я попросил одну из них принести счет. Мне захотелось пригласить Еву куда-нибудь еще. Мне захотелось пригласить ее, потому что я вдруг проникся глупым клише, растворенном в сливовом вине: да, мы, конечно, одиноки и не особо счастливы, но оба сохраняем самообладание, а наши поражения в личной жизни только на пользу тому, чем мы занимаемся.