Возникший волею Петра. История Санкт-Петербурга с древних времен до середины XVIII века

— Теперь злодей в наших руках! Ты дал мне слово держать это в тайне, так помоги немного, и мы поймаем его завтра же... Слушай, завтра этот Григорий Иванов назначил мне встречу в Летнем саду. Мы с тобой поедем туда вместе — и злодей не избегнет наших рук!

— Это правда, Шубин? — испытующе спросил Полторацкий, глядя на него в упор.

— Клянусь тебе честью офицера! Так решено? Завтра едем в Летний сад... ты вооружись парой пистолетов...

— Но зачем же только двое? Можно оцепить весь сад, чтобы злодеи не убежали!

— Не надо этого... там будет всего один, и если мы будем принимать какие-нибудь чрезвычайные меры, он увидит и скроется. Таким образом, мы потеряем последнюю возможность схватить злоумышленников, а он, этот Григорий Иванов, душа заговора. Схватив его, мы расстроим всю их комбинацию! Тут надо действовать осторожно и спокойно! Пойми хорошенько: спо-кой-но, иначе испортишь все дело.

— Хорошо. Но, скажи, как ты узнал об этом?

— О, это длинная история, которую ты узнаешь после, я теперь слишком взволнован. Я на тебя надеялся более, чем на кого другого, и потому избрал тебя для участия в этом деле.

— Благодарю, благодарю, Алексей! — пожал ему руку Полторацкий. — Извини, если я погорячился. Теперь вижу, ты прав. Ну так до завтра!

Словно в чаду, вышел Полторацкий от Шубина. Мысль о затевающемся ужасном деле и о его роли в нем овладела всем существом, и Полторацкий шел, почти ничего не видя пред собой.

Волнуемый такими мыслями, Полторацкий дошел до дому, но, несмотря на поздний час, лечь спать не мог. Он ходил по комнате, осмотрел и зарядил пару прекрасных пистолетов. Сон не скоро сомкнул его глаза. Не менее тревожную ночь провел и поручик Шубин. Завтрашний день должен был сделать крутой перелом в его жизни. Конец бедности, насмешкам товарищей! С завтрашнего дня начнется новая жизнь: блестящая карьера, деньги и всеобщее уважение за открытие преступного заговора...

Стоял теплый светлый день. Фешенебельный Петербург весь высыпал на Невский проспект. Блистали наряды, кровные рысаки мчались взад и вперед. Двери магазинов отворялись и затворялись за нарядными дамами. Пестрая толпа прогуливалась, волнуемая своими мелкими радостями и горестями, наслаждаясь хорошим днем. Веселый день светского Петербурга должен был окончиться еще более веселым вечером — с балами, ужинами и спектаклями.

Шубин с Полторацким увиделись утром на Семеновском плацу и обменялись многозначительными взглядами, а после ученья поехали вместе, сначала на квартиру Полторацкого — взять пистолеты, а потом в гостиницу — обедать.

— А знаешь, Шубин, — начал Полторацкий, когда они уселись в отдельной комнате ресторана, — ведь мы с тобой у дверей в храм счастия и славы! За такой подвиг нас озолотят!..

— Перестань говорить об этом! — перебил его Шубин. — Точно мы в ожидании наград беремся раскрыть и уничтожить гнусный замысел, грозящий опасностью всему государству! Тут оскорблено и чувство русского, и честь офицера, и даже человеческое чувство! Мы должны спасти монарха! И тут не должна закрадываться ни одна корыстная или честолюбивая мысль!

— Черт возьми! — вспылил Полторацкий. — Да разве я сказал что-нибудь против этого? Я не менее тебя дорожу честью русского офицера! Да и жизни своей не пожалею!

— Не сердись, Костя! Никто не сомневается в твоей храбрости. Конечно, в случае успеха — а в нем я не сомневаюсь — нас наградят. А теперь выпьем за успех предприятия! Мы докажем, что истинно русский человек не потерпит в своей среде злодея!

Когда немного стемнело, друзья отправились к Летнему саду. Сзади за ними следовали дрожки, которым они велели остановиться у Михайловского замка.

— Мы войдем не вместе, не сразу, — сказал Шубин Полторацкому, — ты следуй за мною на некотором расстоянии, но не теряй меня из виду. В саду мы сойдемся, как случайно встретясь.

— Хорошо, я войду другими воротами.

Надвигались уже густые сумерки. Под лиственными сводами аллей было довольно темно, в саду никого не было. От Невы и с пруда тянуло сыростью. Шубин поплотнее завернулся в шинель — его била настоящая лихорадка. Голова горела как в огне... Наступал решительный момент, от которого зависела его дальнейшая жизнь. Ветка хрустнула под ногами, Шубин вздрогнул и огляделся. В конце аллеи чернела какая-то фигура. Шубин подошел:

— Полторацкий, это ты?

— Я, — ответил адъютант. — Видел ты его?

— Нет еще, надо подождать, вероятно, скоро придет.

— А как он вовсе не придет? — спросил Полторацкий. — Тогда что делать? Знаешь, я думаю, нужно донести военному губернатору, чего еще тут ждать?

— Хорошо, тогда можно будет и донести... но он непременно должен придти сюда, — говорил Шубин, тихо идя рядом с Полторацким и сжимая судорожно пистолет в кармане шинели.

Они снова приближались к Михайловскому замку, вокруг которого чернели ветхие деревянные лачужки рабочих, еще не сломанные со времени постройки замка. Вдруг Шубин порывисто схватил Полторацкого за руку:

— Слышишь, слышишь? Кто-то идет... хрустнуло... вон там, смотри!