Возраст согласия

Я захлопнула тетрадь. Не хотелось испортить страницы. Посмотрела вокруг: коридор был завален вещами. Пришлось пробраться в туалет и высморкаться в кусок туалетной бумаги, такой грубый и серый, что он напоминал холст.

Затем я кое-как уложила все обратно. Но тетради не стала убирать на самый верх. Мне хотелось вернуться к ним позже, когда я буду в силах это сделать.

Я знала, что обязательно буду читать дальше.

Глава 7. Отверженная

В тринадцать лет я совсем недолго встречалась с одноклассником Русланом. Мы даже поцеловались – по-детски соприкоснулись влажными губами, стоя в сером коридоре у моей квартиры. Летом я уехала в лагерь, влюбилась в нашего вожатого и познакомилась с Димой. Он был рыжий. Лицо усыпано веснушками. Мы танцевали потные медленные танцы на дискотеке под цепким взглядом его мамаши. Она работала в лагере дворником. Он прислал мне любовное письмо, которое Руслан вытащил из почтового ящика. Разорвав его на моих глазах, бросил клочки на землю и закатил ревнивый скандал у детского садика.

Вскоре он постригся под панка и уехал обратно в родной Тихвин.

В четырнадцать лет я заметила парня на два класса старше меня. Темные волосы, немного раскосые глаза – похож на японца. Он носил широкие, приспущенные штаны и безразмерные балахоны. Судя по всему, слушал рэп и любил играть в стритбол на площадке с друзьями. Звали его Максим.

Иногда я встречала его в школьных коридорах. Меня он не замечал.

Его милая улыбка и расслабленная манера ходить цепляли. Я с удивлением поняла, что смотрю на него с той жадностью и страстным желанием, как до этого смотрела только на взрослых мужчин.

Он снился мне по ночам. Вечерами, когда мама пьяно шаталась по квартире, шаркая ногами, я думала о нем. Представляла, как мы встречаемся и в школе, расходимся на перемене по разным классам, чтобы затем встретиться вновь.

Иногда я просто лежала на диване, свернувшись в уютный клубок, с закрытыми глазами. И тогда ко мне сами собой приходили странные картинки. Оранжевая улица, фрагмент чьего-то лица, до боли знакомый, но неузнанный, музыка льется, и бьется в ушах шум моря, перед глазами пробегают каменные ограды, улыбки, прерванный шаг аиста, прерванный взмах крыла. Все останавливается, тонет в черноте монтажного кадра. И начинается следующее: темно-синее и зеленое, вода и лодка, я в воде, на лодке кто-то смотрит на меня, и лицо его размыто акварелью, но я счастлива, так остро счастлива. Мне казалось тогда, что все это связано с Максом. Может быть, мы когда-то были влюблены в одной из прошлых жизней и теперь встретились.

Эта внезапная влюбленность дарила мне надежду, что я не больная на всю голову.

Наташке тогда нравились черноглазые и черноволосые близнецы – ярые поклонники группы Cure. Ходили слухи, что это они сделали вензелевидную, двухцветную надпись с названием группы на десятом этаже многоэтажки рядом со школой.

Она где-то достала их номер, и мы звонили им с моего домашнего телефона, раскручивали на разговор.

Телефонные приколы были одним из немногих развлечений. Правда, у некоторых стояли АОНы, поэтому приходилось сразу вешать трубку, как только раздавались характерные звуки.

Как-то раз мы прогуляли последний урок и пошли к Наташке домой.

Там мы выпили по банке мерзкого клюквенного джин-тоника и, осоловелые, сидели на ее кухне. Передо мной лежала большая шоколадная конфета, и я рассеянно теребила яркую обертку.

– Слушай, Наташ, – начала я.

– Аааа?

– Мне один чувак нравится.

Наташка округлила глаза:

– Так, так! Пошли курить, и все расскажешь.

Мы завалились в ванную комнату, где тепло пахло лавандовым мылом, и я рассказала ей о Максиме.

Оказалось, что у ее друга, хулигана Вити, есть номера телефонов почти всех, кто учится в школе. Самого его со школы давно турнули. Говорили, что мама у него проститутка, а живут они в мрачной криминальной общаге за два дома от нас и все там очень плохо, бедно, мрачно. Как-то раз я обнаружила целую кипу докладных на него. Разорвав надвое, кто-то из взрослых недальновидно выбросил их в мусорный бачок девичьего туалета. Я выудила мешок, принесла домой и два часа, складывая разорванные бумажки, наслаждалась чтением. Приятно было знать, что моих мучителей тоже кто-то донимал, и Витя, судя по всему, был в этом большой спец. Поджигание классных дверей, старый добрый трюк с дрожжами в туалете, спичка в школьный замок, тотальное хамство и систематические прогулы – лишь небольшие деяния из его послужного списка.

Наташка с ним периодически встречалась на «нейтральной территории». Так что номер Максима через несколько дней был у меня в руках.

Проблема была в том, что я заболела и сидела дома. Наташка продиктовала номер по телефону. И хотя на улице было довольно тепло, а температура у меня спала, мама боялась, что у меня снова начнется отит, «как зимой», и держала дома. Зимой уши разрывало от пульсирующей боли. Болело так сильно, что я, обычно терпеливая, тихо хныкала и стонала в подушку. Мама вызвала врача. Нужно было делать водочные компрессы. Мама радостно купила бутылку водки и принялась лечить нас обеих.