Возраст согласия

Письмо Ксении

«Мне тут внезапно пришла в голову престранная мысль: а что, если ты вдруг случайно умер? Это вполне возможно, учитывая твой возраст. Не то чтобы ты был слишком старый. Откровенно говоря, я не чувствую никакой разницы между нами. Но люди умирают и молодыми, не так ли?

И вот если это вдруг произойдет, я даже не узнаю об этом и не смогу проститься с тобой должным образом. Да что там, вообще никак не смогу.

Это пришло мне в голову, когда я качалась на задней площадке вечернего троллейбуса и слушала магические завывания Бьорк. Я купила альбом ее бест сонгс в апреле, когда улицы истекали сверкающими слезами.

All is full of love всегда заставляет меня плакать. Мне казалось, что эта песня совершенно не случайно заиграла в тот момент «Все исполнено любви… твой телефон молчит». И да, мой телефон молчит, Ю.

Мне кажется, это несправедливо. В моей жизни больше нет никого, кроме тебя. Я не встречаюсь с друзьями, потому что ты уверен – все закончится сексом. Может, ты и прав. Я не всегда владею собой в полной мере.

Поэтому сама не хочу сейчас никого видеть. Когда ты болен и тебе постоянно плохо, то как-то не до встреч.

Все, что я могу, – просто ездить на учебу. Это безопасно.

Но когда мне пришла в голову эта простая, острая мысль о том, что ты можешь уйти из этого мира, а я даже не узнаю, мне стало хуже.

Почему ты молчишь? Почему не напишешь хоть пару слов в сухом эсэмэс?

Знаешь, вчера нам задавали выучить стихотворение. Любое, на наш вкус. Я взяла мое любимое у Бродского: «Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря». А одна девчонка, очень красивая, но не слишком образованная, попросила меня на перемене помочь ей выучить его.

Она всегда получает плохие оценки. Но, кажется, хочет стать лучше. Впрочем, и я тоже хочу стать лучше.

Книги у меня с собой не было. Я забыла ее дома. Поэтому повторяла снова и снова строчки этого стиха, а она повторяла за мной.

И когда мы дошли до строчек «Я любил тебя больше, чем ангелов и самого, и поэтому дальше теперь от тебя, чем от них обоих», мне стало как-то особенно горько. Я перестала повторять. Просто написала стих на листке бумаги и отдала ей.

Мне стыдно за то, что я пишу тебе это. Но не могу не писать.

Я сейчас как мокрый асфальт после ливня.

Просто люблю тебя.

Больше, чем…

А тебя нет, и я не знаю, где ты».

Я шла из лицея мимо двенадцатиэтажного дома. Под ногами устало шуршал полуразбитый асфальт. Небо было затянуто плотной серой пленкой, однородной и бесконечной. Уныло мяукала кошка, сидевшая на подоконнике первого этажа и заглядывавшая в окно, что было, как и небо, плотно затянуто непроницаемой шторой. Тянуло чем-то сладким и тревожным. Воздух клал тяжелые руки на мои плечи и тянул к земле.