Возрождение церковной жизни в Сибири. По страницам дневников архимандрита Серафима (Александра Егоровича Брыксина), в схиме Иринея

Молитва, труд — это необходимые средства для спасения души. Вот я и упражняюсь, ведь как хочется спастись! Но как, когда вокруг царит страшная погибель. Не зря говорят люди, что самая мудрость из мудростей и хитрость из хитростей — спасти душу. Очень утомился во вторник 25 июля (7 августа). Прочитал молитвы на сон грядущий. И — спать.

В среду 26 июля (8 августа) заканчиваем келию. Слава Боrу, останется только доделать пол и печку. А я уже полмесяца нахожусь в пустыне. Дал бы Господь, чтоб с годик пожить. Сегодня третий вечер молния и гром, а дождя нет.

27 июля (9 августа). Четверг. Всё ещё под открытым небом почиваем. Резали пихту и чурками по полтора метра длиной катали с горы. Я очень устал. А монаха Феодосия чурка эта чуть не задавила. Хорошо, что я успел подбежать и помочь.

К пятнице 28 июля (10 августа) келия в основном закончена. Остается сложить печку. А крышу ещё вчера дранкой покрыли и поставили на неё крест. Сегодня к вечеру собираемся вдвоём опять в «Чихалку» за потребным. Очень уж тяжело ходить, но что сделаешь? Надо.

И надо не для того, чтобы прожить, но для того, чтобы создать условия, как более надежнее спасти душу. Мы ведь теперь стали настолько немощны, что нам необходимы и в пустыне хотя бы предварительные условия, удовлетворяющие наши души.

Абхазия. Чхалтский хребет

Накануне пошли в село Чхалда28, которое мы называем попросту — «Чихалка». Спустились почти до реки, но вот встречный человек заставил нас спрятаться в кусты. Нам просто не хочется, чтобы лишние толки разносились по людям о нашем пребывании в этом месте.

Река Чхалта

Не успел этот человек пройти, как я стремглав, словно мальчишка, побежал к реке. Сел на большой камень, снял тапочки и носки и, помыв ноги, стал обуваться. Но вот чудо: один из тапочек исчез, как сквозь землю. Я туда-сюда — бесполезно. Что же теперь делать? Тапочек, очевидно, скатился с камня и уплыл. Долго раздумывать не приходится, надо идти. А идти всё по камням.

Надел на одну ногу тапочек, а на другую — два носка. Но что‑то побудило меня заглянуть на дно подле камня. Там я заметил свой исчезнувший тапочек.

Достал его, надел и думаю:

— Господи! Вот испытание Ты мне послал. Ты проверяешь мои чувства, моё сердце — не заропщу ли я?

Но нет, я на сей раз по Твоей, Господи, милости не намеревался роптать.

А вот уже и суббота наступила. На календаре 29 июля (11 августа).

Стой! Кто идёт?

12 августа — 1 сентября 1962 года

Идём через деревню. Залаяла какая‑то паршивая собачонка, выдавая нас, украдкой крадущихся, а далее по дороге встречная машина своим фарами как будто разглядывает нас, прижавшихся в кустах при дороге. Казалось бы, всё хорошо.

Вот и домик — наш «пересыльный пункт».

Но вдруг — один встречный человек, за ним — другой.

И вот этот‑то другой окрикивает нас:

— Куда идёте, товарищи?

— Домой, — отвечаю я, не останавливаясь, только искоса поглядев на него.

Да, это — опасный человек. Он в форме милиционера. И даже, как мне показалось, офицерского состава. Но ничего, Бог пронёс. Человек приостановился, как бы желая во второй раз нас окликнуть. Но воздержался, по‑видимому, боясь: не враги ли это государственных рубежей? Ведь они могут сразу убить. А нас было четверо.

Пронесло. Бог не допустит — свинья не съест.

В 3:30 утра пошли к себе. В одиннадцать утра будем на месте. С нами новый человек. И вот мы своего вожатого отпускаем вперёд. А сами не спешим. Надеемся часика через два прийти самостоятельно, то есть без провожатого дойти. Но получилось иначе.

Подойдя ближе к месту, мы сбились с дороги. Боже мой! Какое испытание! Измучились вконец и теперь, обессилев, не знаем, что делать. А времени — уже час дня. Сели, немножко подкрепились, ибо у меня в сумке был хлеб. И опять пошли искать тропинку. Кричим, кричим, но ответа нет. Я даже свистел, как уличный хулиган.

Тот же брат, который ушел вперёд, уже сготовил обед и пошёл встречать нас, сразу догадавшись, что с нами неладно.

Я изрезал все ноги, рубашка прилипла к спине. Ноги подкашиваются. Я падал бесчисленно раз. Тут всё к одной беде.

Напали осы. Три из них все‑таки успели укусить. Но я от них так бежал, что, если бы к случаю попался медведь, а они тут бывают, он бы, наверное, испугался меня. Осы меня преследуют. Прилёг в густом кустарнике. И они потеряли своего обидчика. Но я ведь нечаянно наступил на них. Вот ведь несознательные.

Боже, помоги выйти из заблуждения.

Опять кричу. Вдруг слышу ответный голос. Слава Богу, это о. Ф. нас ищет. Дождались и пошли. О, далеко мы уклонились. Если бы не он, нам наверняка пришлось бы ночевать неизвестно где.

Спаси его, Господи.

Еле-еле душа в теле. Я пришёл вперёд всех и, как только сбросил мешок, сразу припал устами к Божией Матери «Взыскание погибших» — моей любимой иконке. И, как малое дитя, чем‑то обиженное, заплакал.

Да, пустынь — это не мама родная!