Возвращайся, и я снова надеру твой тощий зад! Книга первая. Затянувшееся возвращение домой

Поднявшись по ступеням, у самого выхода великан остановился, приложил левое ухо, мочку которого по настоянию Морганны венчало отшлифованное до блеска стальное колечко, к крышке и тщательно прислушался к обстановке сверху. На палубе было по ночному тихо, и только солёные брызги, самоотверженно бросающиеся на латунную обшивку корабля, нарушали эту тишину.

– Надеюсь, я не опоздал, – отчасти виновато – за, то что так долго провалялся без сознания – пробормотал Клаус и попробовал аккуратно приподнять люк, в душе уповая на то, чтобы он оказался незапертым. Желания выламывать его с боем, а после сражаться со всем пробуждённым ото сна экипажем, у которого в оружейной наверняка завалялась пара другая заряженных пустышек в данный момент у него не было от слова совсем. Всё, на что рассчитывал великан – остановить убийцу и тихонько удрать с корабля вместе с Паф. И госпожа Фортуна милостиво прислушалась к столь благородной просьбе, и лишь по одному мановению её руки необременённая замками крышка люка бесшумно откинулась в сторону, давая великану беспрепятственно ступить на пошатывающуюся от лёгкой морской качки палубу.

Крадучись бесшумной – что совсем не соответствовало столь внушительных размеров комплекции – походкой Клаус добрался до жилых кают, и с этого момента каждый его шаг, не считая тихонько постукивающих по голеням концов кандалов, подобно пиявкам присосавшихся к коже чуть выше колена тугими браслетами, сопровождался хоровым посвистывающим храпением и едва различимым бормотанием, которые доносились из-за дверей. Так, невольно вслушиваясь в эти полубредовые сонные причитания, состоящие в основном из жалоб на тягости военно-морской службы да навязчивого желания узнать цвет белья прекрасной леди Элизабет, он вскоре оказался подле двери последней и, тихонько приоткрыв её, чтобы не издать ни единого скрипа, по-кошачьи прошмыгнул внутрь.

С порога лицо пирата приятно обласкал прохладный морской бриз, пробравшийся в каюту через настежь распахнутые окна и теперь безнаказанно хозяйничавший тут, проказливо шелестя желтоватыми, покрытыми чёрными вереницами вычурно написанных слов листами бумаги, лишь чудом ещё не сорвавшихся с края украшенного строгой резьбой рабочего стола, вздувая к потолку невесомую вуаль бежевых штор и играясь с пологом, за которым располагалось спальное место. Осторожно обогнув продолговатый столик для совещаний, окружённый дорогими креслами с отделанными кожей спинками и сидушками, Клаус неторопливо двигался вдоль занимающего всю левую стенку высокого стеллажа, наполненного всякой всячиной начиная от книг и кончая присущей морскому промыслу различной атрибутикой. Из интересного – великан приметил несколько запечатлей-зеркалец17, окантованных красивыми позолоченными рамочками под стать запечатлённым в них людям. Тут не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что это родные Элизабет. На самом большом зеркальце их насчитывалось около дюжины, и все как на подбор: стройные, грациозные, в красивой одежде и с серьёзными выражениями на лицах. Ну просто образцовая семья богатеньких криолисов.

Дойдя наконец до обнесённого ажурными перилами помоста, на котором красовался тот самый рабочий стол, – так пафосно и так по-капитански, – Клаус быстренько перешагнул через ступеньку и прошёл до занавески, отмечая про себя, что стоящая на столе клетка, предназначенная для почтового голубя, пустует, следовательно, беспечная дозорница уже давно отправила официальный запрос в клан десяток, в связи с чем и оставила окна открытыми, дожидаясь вестей от своего пернатого гонца. Великан неодобрительно покачал головой и тихонько вошёл в покои Элизабет.

Девушка неподвижно лежала на широкой двухместной кровати, занимающей две трети пространства всей каюты, и выглядела настолько умиротворённой, что Клаус невольно забеспокоился, а не опоздал ли он часом, но подойдя ближе и внимательно всмотревшись в очертания хрупкого девичьего тела, укрытого лёгким пододеяльником, успокоился при виде размеренно вздымающейся груди и сопровождающего этот процесс негромкого сопения. Великан развернулся и уже было собирался покинуть капитанскую каюту, чтобы дождаться появления убийцы, хорошенько так пристукнуть его по кучерявой балде да вышвырнуть за борт, как вдруг, то ли из-за того, что это было сделано неосмотрительно резко, отчего цепи на ногах звонко брякнули друг о друга, разбивая безмятежное спокойствие каюты, то ли из-за того, что госпоже Фортуне наскучило сопровождать пирата, и она отправилась на поиски нового счастливчика, заслуживающего горячее прикосновение её удачливых губ на собственной щеке, глаза Элизабет распахнулись, и она со скрипом села в кровати и повернула голову на непрошеного гостя.