Возвращение

Шифра видела, что беременность Эста переносит нелегко. В последнее время её непрерывно знобило. Она надевала на себя множество шерстяных одежд, но все равно дрожала, как листок оливы на осеннем ветру.

На все вопросы Шифры, Эста лишь улыбалась.

– Зато мне горячо изнутри, – отшучивалась она, и обнимала большой, заострившийся вперед живот.

В её комнату приносили глиняные противни с раскаленными углями, пытались поставить ближе к ногам. Вначале это ей нравилось. Тянуло дымом, как около керамической печи в Дура-Европосе…, но, однажды, надышавшись этим дымом, она чуть было не потеряла сознание и, кто знает, чем бы это могло кончиться, если бы не бдительность Шифры, не оставлявшей подругу ни на минуту.

Как-то, ранним пасмурным утром, Эста увидела как Шифра с двумя слугами, привезла с берега реки несколько мешков желтовато-серой глины. Высыпав содержимое мешков на пол обширного склада, Шифра сделала в горке глины конусное отверстие и велела слуге залить водой.

Тщательно замесив глину, в точности как это делал её брат, она принялась набивать этой глиной старые корыта.

Думая, что Шифра решила делать кирпичи, Эста посоветовала добавить в глину мелко насеченной соломы, как это всегда делал Эльазар, от чего кирпичи получались более прочными

Однако Шифра объяснила подруге, что она делает не кирпичи, а трубы, и принялась вминать глину полукруглым камнем. В глине возникала глубокая вмятина в виде половины трубы. Два таких слепка, если их составляли вместе, оказывались звеном трубы. Когда все звенья трубы были готовы и обожжены, Шифра велела уложить их на полу, вдоль стен комнаты Эсты.

Собственными руками она тщательно замазала стыки, пока не получился керамический трубопровод. Один конец трубопровода она вывела на улицу и протянула до самой крыши, второй – подвела к домашнему очагу и завершила большим раструбом, зависшим над пламенем очага.

Теперь раскаленный воздух очага проходя по трубопроводу и согреет комнату подруги. Поглощенная работой Шифра, не заметила, как однажды Эста исчезла. Шифра тут же бросилась искать и вскоре нашла её, лежащую на коврах.

Эста дрожала сильнее обычного. И Шифра схватила первое попавшееся покрывало, укутала подругу. Присела рядом и принялась растирать ей ноги густым настоем оливковых ягод.

– То мне жарко, то постоянно холодно, – жаловалась Эста.

В дом неожиданно ворвался Шауль. Он что-то торопливо искал, но, увидев Шифру, остановился, заулыбался. Присел рядом с женщинами.

– Сегодня я показываю молодого жеребца Орлёнка стоящему покупателю, – как бы извиняясь за свое неожиданное вторжение, – сказал он. – Никак не могу найти нарядную попону. Погода дождливая и ветреная, лошадь может простудиться. Вы же знаете, Орленок породистое и изнеженное животное.

Однако вместо ответа, раздался веселый смех Эсты.

– Твоя попона совсем на другой, не менее изнеженной лошади. Она на мне.

И только сейчас Шауль увидел, что Эста была укрыта попоной, которую он искал. Вконец смущенная Шифра стояла пунцовая, подобно зрелому плоду граната.

– Эта попона соткана руками бабушки, – пришла на помощь подруге Эста, – и бабушка вложила в неё столько тепла и любви, что их хватит не только для твоего Орленка, но и на меня.

Постепенно в доме стало уютнее. Раскаленный воздух жарко пылавшего очага плыл по трубопроводу, и ласковое тепло заполнило дом.

Прихватив с собой попону, Шауль пошел к конюшням.

Согревшись и почувствовав себя значительно лучше, поднялась и Эста. Оглядев комнату, она обнаружила стоявшую у дверей большую корзину. Вначале подумала, что её забыл Шауль, но затем увидела находившегося неподалеку слугу милетского купца. Слуга сказал, что корзину прислал хозяин и тут же удалился.