Возвращение Черного Еретика (СИ)

— А что ты хочешь услышать? Что победила? Получила своё? Мои поздравления, Астори. Ты выиграла. Да, правительственные войска введут на Север. Да, отлично. Молодец.

Он хлопает в ладоши; его очевидно лихорадит. Астори мотает головой.

— Тед, послушай, я не…

— Перестань, Астори! Я сыт по горло твоей ложью! — Тадеуш глотает ртом воздух. — Просто ответь — чего ты добиваешься? Когда ты наконец будешь довольна?

Астори стискивает зубы и царственным гибким движением поднимается с кресла. Её задевает интонация Тадеуша. В конце концов, ему ли не знать, что она вынесла.

— Когда Север сгорит дотла или присягнёт мне на верность, — цедит она. — Я хочу, чтобы я и мои дети жили в безопасности, и ты не можешь меня за это осуждать. Я не из тех королев, которых вешают. Я из тех, которые вешают сами.

Тадеуш глядит на её снизу вверх, судорожно улыбается.

— Прекрасно… значит, мы сгорим дотла.

— Что? — теряется Астори. Испуганно моргает. Тадеуш раздражённо елозит в кресле, ослабляя душащий галстук.

— Эти отношения были ошибкой с самого начала. Давно следовало прекратить их.

— Нет, я… подожди… подожди, о чём ты? — непонимающе частит Астори. Дурное предчувствие змеёй свернулось на сердце. Тадеуш вскакивает и хватает папку, направляясь к двери. — Постой, мы…

— Хватит, Астори! — выкрикивает он, развернувшись. — С меня довольно! Я ведь просил тебя не делать этого, умолял не заставлять меня выбирать между тобой и Севером… но ты никогда меня не слушалась. Ты развязала ноги смерти, Астори, и теперь она будет ходить за тобой по пятам.

Она беспомощно смотрит на него.

— Я слишком долго был на твоей стороне, Астори. — Тадеуш тяжело дышит. — Так долго, что почти забыл, что у меня есть своя.

Она робко шагает вперёд.

— Тед, мы ведь можем…

Он останавливает её жестом.

— Нет, Астори, уже не можем. Я делал всё, что ты хотела, я был твоей собачкой, твоим послушным мальчиком, но так больше не может продолжаться! Я этого не хочу. Тебе ясно?

Астори молчит: ей слишком больно, чтобы отвечать. Тадеуш сводит брови и говорит — её собственным — стальным — безапелляционным — тоном:

— Я не слышу: вам ясно?

Она сглатывает накипающие слёзы. В глазах Тадеуша нет жалости.

— Я устал, Астори, и я хочу, чтобы ты меня отпустила. Иначе мне придётся уйти самому.

Она в слепом отчаянии трясёт головой, сдерживая всхлипы.

— Нет, нет!.. Ты… ты не можешь уйти сейчас, когда ты так мне нужен! Я не смогу без тебя, Тед! Мы найдём… найдём выход, как всегда находили… вместе…

— Нет больше никаких «нас». И мы… не вместе.

Астори порывается схватить его за руку, но Тадеуш отстраняется.

— Но мы… мы в одной команде! Мы хотим одного и того же!

— Я тоже так думал, — произносит Тадеуш. — Но мы оба ошиблись друг в друге. И я прошу, Астори: отпусти меня.

— Я не хочу, я… — Она нервно ловит воздух. Глаза застилают слёзы. — Я не отпущу тебя, Тадеуш.

Он медлит и затем понимающе кивает, словно ожидал этого.

— Значит, я сам. Прощай, Астори.

— Подожди! — выкрикивает она. Сердце разрывается по изломанным линиям тонких сосудов; кровь перепуганно стучит в ушах. — Не надо, пожалуйста!.. Мы… мы найдём…

Астори захлёбывается слезами. Не верит. Это было бы слишком. Её единственный устойчивый якорь… её оплот. Её крепость. То, что удерживало Астори на плаву все эти годы и что она сама отняла у себя в порыве необузданной жажды мести. Тадеуш смотрит на неё, и Астори тщетно силится запомнить его лицо до малейшей чёрточки: зелёные настороженные глаза, сеть морщинок, линия ожесточившегося рта, нос в незаметных веснушках… Слова — ударом плети:

— Мне очень жаль, Ваше Величество.

И он уходит. Её надсадный крик догоняет его в дверях, толкает в спину:

— Тадеуш!..

Он не останавливается. Комната пустеет, раздаётся в пространстве, и Астори беспомощно удерживается за спинку кресла. Ноги подгибаются. Она остаётся одна — может быть, впервые за эти семь лет по-настоящему одна. Якоря подняты. И она почти слышит, как с треском догорают подожжённые ею мосты.

Ей следовало это предвидеть. Но она, как дура, до последнего надеялась, что обойдётся.

Она победила… она проиграла.

Победителей не судят.

Горе побеждённым.

Астори плачет в одинокой холодной комнате одинокого холодного дворца.

========== 8.1 ==========

Тусклый и мутный свет единственной люстры, горящей в соседней комнате, падает и тает расплывчатыми каплями в бокале с ториком. Поздняя ночь — настолько поздняя, что её уже можно назвать утром. Через несколько часов начнёт светать. Беспокойный мир бурь и войн чутко спит; в королевском парке неслышно бродит зябковатая осенняя темнота. Тихо. Астори дрожащими руками открывает новую бутылку; её ощутимо качает из стороны в сторону, перед глазами пляшут чёрные точки, голова раскалывается, и мозг плавает в разноцветном бесформенном тумане. Она в таком состоянии давно… или совсем недавно. Астори щурится, пытаясь сосчитать пальцы на руке. Не получается: то ли от усталости, то ли от бессонницы, то ли от вбрызнутого в жилы алкоголя — она мешала торик с вином, до этого с коньяком, а до этого…

Астори тошнит. От себя и от количества выпитого.