Возвращение Черного Еретика (СИ)

— Хотя о чём я говорю, — я даже не знаю, любила ли ты меня вообще!

— Я… — Она осекается на полуслове и овладевает собой. Сглатывает. — Я люблю тебя, Тед. Люблю так сильно, как только способно любить человеческое сердце, и… и никогда не переставала любить. Я готова сделать всё, что ты…

У Тадеуша дёргается веко, и усмешка становится истерической.

— Что, даже отменить приказ о ЧП на Севере? — быстро спрашивает он. Астори замирает, беззащитно глотая воздух, как выброшенная из воды рыба. Зрачки расширяются.

— Я… я…

— Значит, нет. — Он встряхивает головой. — Тогда повторяю свой вопрос: чему обязан такой чести?

Астори пытается взять его за запястье, но Тадеуш делает шаг назад.

— Я люблю тебя, — ломано произносит она. — Я… о Мастер, я люблю тебя!

Она падает на колени, подползает к пытающемуся пятиться Тадеушу и хватает его за брючины, тычась ему в ноги лбом и вздрагивая от сдерживаемых рыданий. Её качает. Тадеуш усиленно глядит в потолок и скрипит зубами. Плачущая у него ног королева — не то, к чему он мог бы подготовиться.

— Перестаньте… — Он хватает Астори за плечи, рывком поднимает и резко перетряхивает её, как куклу. — Перестаньте! Вы королева, чёрт подери, так ведите себя подобающе! И довольно этого. Мы с вами во всём разобрались.

Он переводит дыхание.

— Ваша машина, полагаю, ожидает вас.

Тадеуш провожает взглядом её сгорбленную спину и чувствует, как обрывается сердце. Пожалуй, ему тоже стоит задуматься о каплях.

Звук закрывшейся двери — как выстрел.

***

— Детка, тебе пора спать. — Тадеуш прислоняется к косяку двери и скрещивает руки на груди. — Ну правда. Первый час ночи. У тебя молодой организм, ты должна беречь себя…

— А ты что, нет? — фыркает Эйсли, откладывая телефон и подпирая кулаками голову. Она лежит на кровати, болтая ногами в воздухе. — Тед, ты ведь поседел за последние месяцы. И ещё плохо спишь. И говоришь во сне. Я вчера ходила ночью в туалет мимо твоей спальни, слышала.

Тадеуш опускает голову и легкомысленно улыбается.

— Ну, это неважно. Тебе всё равно пора спать. Ну ложись, ложись, не вредничай.

— Ладно, — бурчит Эйсли, залезая под одеяло. — Только расскажи мне сказку, а?

— Моя маленькая сестрёнка настолько маленькая?

Эйсли закатывает зелёные глаза.

— Пф! Что, как гнать в постель — так маленькая, а сказку рассказать, так зажмотился?

— Ну хорошо, мне не сложно. — Тадеуш садится рядом, хлопает себя по коленям и вопросительно смотрит на сестру. — О чём сказка?

— О королеве и её рыцаре.

Тадеуш меняется в лице, и Эйсли зорко наблюдает за тем, как он бледнеет, краснеет и силиться выдавить что-нибудь вразумительное в ответ. Он кашляяет.

— Что ж… значит… ладно. — Он смотрит наверх, набираясь сил. — Однажды… когда-то давно… жила-была королева. Ну, то есть, она могла бы и не быть королевой, но у них в сказочном государстве была очень удобная сказочная конституция, и всенародным голосованием она…

— Тедди, ты хреновый сказочник, я поняла, — прерывает его Эйсли. — Но давай дальше.

Тадеуш слабо хмыкает. Чешет веснушчатый нос.

— И у неё… у этой королевы… был рыцарь. Он любил её, верил, что они… были созданы друг для друга. Он выполнял самые сложные поручения… ну там, не знаю, убить дракона, принести волшебную штуковину… эту… загогулину, вот… он всё выполнял. Для него не существовало ничего невозможного… потому что любовь давала ему крылья и охраняла его.

Эйсли внимательно смотрит на него. Молчит.

— А королева… она решила, что у рыцаря очень красивое сердце, и пожелала его. Рыцарь сам рассёк себе грудь, вынул сердце, отдал королеве… но ей было мало этого. Ей всегда всего было мало. И она втыкала в сердце рыцаря гвозди — один за другим… один за другим… целую тысячу лет. — Его голос ломается до шёпота. — А потом… она воткнула самый большой гвоздь. И сердце не выдержало — оно разбилось. Рыцарь собрал осколки… и ушёл. Ему было больно, но оставаться с королевой… больнее.

Тадеуш массирует виски и устало глядит в пол. Эйсли приподнимается, осторожно касаясь его плеча.

— Ты всё ещё любишь её… — произносит она ласково и тихо. — Тедди… ты же с ума по ней сходишь…

Он глотает невесёлый смешок.

— Это неважно. Всё уже решено… я решил. Я не могу больше выносить эту пытку любовью. Легче умереть.

Он поднимается, рассеянно целует Эйсли в лоб и выключает свет.

— Доброй ночи, Эйс… доброй ночи.

========== 8.3 ==========

Когда дверь закрывается, Тадеуш перекладывает папку из правой руки в левую и почтительно кланяется, затем делает несколько шагов к поднявшейся из кресла Астори, опускается на одно колено и быстро целует протянутую ладонь. Встаёт. Их взгляды встречаются, коротко вспыхивая, как пересёкшиеся лучи, и тут же расходятся. Астори торопливо надевает перчатку. Нервничает. Они обмениваются скомканным рукопожатием, рассаживаются, с минуту молчат, и Астори старается не смотреть на то, как Тадеуш привычно ёрзает, трогает галстук и полубессознательным движением расстёгивает кожаную папку. Ей чудится аромат его одеколона — мирт и верба.

Проклятье.

Зелёные глаза глядят вежливо и отстранённо.