Возвращение Дикой Розы

— Если получится. А сейчас извините, пожалуйста, мы должны уйти. — И Роберто со своей спутницей вышел из ресторана таким быстрым шагом, будто за ним гнались.

Пока Эвелина глядела ему вслед, сзади раздался голос Луиджи:

— Ну и ну! Не думал, что этот молодчик вам знаком!

— А вы откуда его знаете, виконт? — заинтересовался Хоакин.

— Откуда я его знаю? — прорычал Луиджи. — Черт возьми, как же мне его не знать, если он мой незаконнорожденный кузен.

— Простите, но боюсь, что вы ошибаетесь, — взволнованно начала Эвелина. — Я была знакома с Роберто Бусти в Буэнос-Айресе и знаю его семью. Он сын известной в прошлом танцовщицы Энкарнасьон Бусти.

— Все это так, сеньора Герра, — проговорил Луиджи. — Но известно ли вам, кто его отец?

— Отец? — повторила Эвелина и вдруг запнулась. Она вспомнила, что Роберто никогда не заговаривал о своем отце и только однажды в ответ на прямой вопрос сказал, что отец был итальянцем. Впрочем, Эвелина тогда поняла, что отца уже нет в живых. Итальянец... Но граф Роскари? Нет, не может быть.

— А вы в этом уверены? — спросила она Луиджи.

— Главное, что в этом уверен мой почтенный дядюшка. Вызвал сыночка по прошествии стольких лет и носится теперь с ним. Да и то правда, что этот ваш аргентинец здорово похож на дядюшку Максимилиано.

Хоакин, которого заинтересовала эта история, завел с Луиджи разговор о том, кому должен достаться замок в случае смерти старого графа, есть ли на этот счет завещание к тому подобные вещи. Разумеется, Луиджи не обязан был давать отчет незнакомцу из другой страны, которого он впервые видел. Но Луиджи почувствовал, что Хоакин по каким-то причинам настроен против Роберто, а ему так хотелось излить кому-нибудь свои жалобы на новоявленного

кузена, что он в подробностях рассказал о своих правах на фамильное имение и о том, как он теперь может всего лишиться. Разумеется, это была версия самого Луиджи, но, к счастью, Хоакин не подвергал ее сомнению. За душевным разговором Хоакин и Луиджи заказали бренди, а потом по рюмочке коньяка «Камю». Разумеется, в таком состоянии Хоакину совсем не улыбалось тащиться с гидом осматривать сокровища галереи Уфицци.

— Знаешь что, дорогая, — как можно ласковее обратился он к своей молодой супруге. — Пожалуй, лучше ты сама сходи с гидом с галерею, а я посижу еще здесь с виконтом. Вы не против, Луиджи? (К этому времени приятели уже начали звать друг друга по имени.)

— Да, конечно, мы еще посидим, — ответил Луиджи тем более охотно, что последние заказы шли уже за счет аргентинского друга.

Но Эвелине тоже было не до музеев, ее занимали совсем другие мысли. Вместо того чтобы начать спорить и упрекать мужа, Эвелина сказала, сладко улыбнувшись:

— Да, конечно, дорогой, оставайтесь здесь. И не надо меня ждать, я сама доберусь до гостиницы. Там мы и встретимся. До встречи, виконт, приятно было познакомиться. 

Таким образом, все устроилось к обоюдному удовлетворению, и, прощаясь, Хоакин понятия не имел, что сейчас на уме у его жены.

Исабель быстро шла по улице. События вокруг завертелись с такой головокружительной быстротой, что нельзя было терять ни секунды.

Нужно было немедленно предупредить Рохелио — готовится приезд Джона Адамса в кафе «Палома», и хотя он ничего туда не передаст и «Палома» находится вне подозрений, там необходимо устроить шумный обыск. «Нужно, чтобы они решили, что провокатор — Адамс», — думала Исабель. Это было необходимо не только для того, чтобы пустить мафиози по ложному следу, но и потому, что Исабель сама очень боялась этого бесцветного янки. Он внушал ей безотчетный страх. Всякий раз, когда он смотрел на нее, ей казалось, что он видит ее насквозь, что он догадывается, что это она сообщала в полицию адреса мест, где торгуют кокаином. «Пожалуй лучше не говорить полиции, что это ложная наводка —думала Исабель, — все должно выглядеть так, как это было бы, если бы донес сам Джон Адамс».

Ее беспокоило только одно — Федерико Саморра слишком хорошо знал ее в лицо. Сейчас он куда-то убрался из квартиры Гонсалеса, но где он находится и долго ли будет скрываться, она не знала. Она чувствовала, что находится на краю пропасти — ведь стоит Саморре хотя бы прийти на одно из выступлений проповедника, он немедленно узнает в ней прежнюю Милашку, подругу Рикардо Линареса, к тому же ставшую женой его другого заклятого врага — Густаво Гуатьереса.

Однако когда она подбежала к квартире Чаты, той дома не оказалось. Исабель этого никак не ожидала — ведь Чата почти никуда не выходила, только пару часов прогуливалась с девочкой в скверике у дома. И вот ее нет дома! Исабель казалось, что никогда в жизни она не испытывала такого приступа отчаяния. Все рушилось. Ведь если Джон Адамс съездит в Мехико в кафе «Палома» и ничего за этим не последует, Федерико Саморре станет очевидно, что дело не в садисте-гринго. И ему будет очень нетрудно выяснить, кто именно доносил полиции, особенно если он узнает в девушке-ангеле младшего архивариуса сеньориту Торрес.