Возвращение герцога

Ее глаза налились слезами. «Ненавижу! Ненавижу его!»

Что он затеял, воскреснув из мертвых? Она оплакивала его весь прошлый год, призывала смерть к себе, отталкивала Валентину всякий раз, когда та уговаривала ее появиться в обществе. А он явился – красавец что твой Адонис. Вот проклятый! Ну уж нет! Чтобы уберечь драгоценное, но мучительное воспоминание, она обнесла свое сердце стеной, навсегда заперев на замок.

И каков же может быть финал этой истории?

Конечно же, они с Филиппом не могут продолжить с того места, на котором остановились. Доверять ему она не может, потому что не знает, что он чувствует, что хочет или почему не захотел дать ей знать, что жив. Только вот проблема: вопреки всему, ее по-прежнему волновало, что он подумает. Должно быть, он решил, что она ветреная лицемерка: быстренько переключилась на его кузена, но каждый раз, когда начинала об этом размышлять, эта мысль быстро сменялась другой: почему ее должно волновать, что о ней подумает Филипп Грейсон? Он подлец: позволил ей почти целый год переживать, что его нет в живых, а потом отказался с ней объясниться. Она ничего ему не должна.

Сойдя с тропинки, Софи углубилась в парк, но не успела пройти и двадцати шагов по пыльной боковой дороге, как совсем рядом с ней загромыхали колеса кареты. Забывшись в своих мыслях, она даже не подняла головы. Поравнявшись с ней, карета остановилась. Софи не успела пройти мимо: дверца распахнулась, крепкие мужские руки схватили ее и увлекли внутрь кареты, ладонь зажала ей рот, чтобы она не смогла закричать.

Глава 9

Филипп крепко прижал Софи к груди и прошептал на ухо:

– Это я.

Только что она брыкалась и молотила кулаками изо всех сил, стараясь освободиться, но тут мгновенно стихла.

– Обещаете не кричать, если я уберу руку? – Филипп старался не замечать, как сладко пахнет девушка и как ее нежное тело прижимается к нему.

Софи кивнула. Филипп убрал ладонь и отпустил ее, но она хорошенько лягнула его в голень и поспешила пересесть на сиденье напротив.

Охнув, Филипп потер место удара и укоризненно заметил:

– Я же пальцем вас не тронул. Зачем вы меня пнули?

Ее глаза вспыхнули огнем.

– Я обещала не кричать, но и только. А получили вы за то, что напугали меня почти до бесчувствия. Что это за манера – хватать в парке ничего не подозревающих девушек?

Филипп прикусил губу. Она всегда предпочитала говорить начистоту. Вот почему он был уверен, что Белл не прав.

– Простите. Я вас напугал. Просто в голову не пришло, как еще завлечь вас сюда. Хотите, я открою окно?

Филипп не забыл, что она всегда боялась закрытых пространств. Особенно трудно ей приходилось в каретах.

Она кивнула и быстро сказала, прежде чем снова устремить на него сердитый и требовательный взгляд:

– Да, прошу вас. И скажите, наконец, что происходит. Это похищение? Но зачем? Кто вы?

Карета тронулась. Филипп заблаговременно дал кучеру Клейтона указание неспешно ездить по парку. Подавшись вперед, он распахнул ближнее к Софи окошко, впуская воздух и свет, и сказал:

– Сейчас я не могу объяснить вам всего, но мне нужно было с вами поговорить, а нанести официальный визит вряд ли удобно, во всяком случае пока.

– Вы могли бы остановиться и попросить меня сесть в карету, – заметила Софи.

Он повел бровью:

– И вы бы согласились?

Она вздернула подбородок:

– Нет.

– Тогда мой метод себя оправдал.

Она по-прежнему сидела, обхватив себя руками, но гнев вдруг куда-то исчез.

– Отлично. Тогда обсудим, наконец, то, что вы хотели мне сказать. Вы позволили мне думать, будто вас нет в живых. Каким нужно быть подлецом, чтобы так поступить?

Обреченно вздохнув, Филипп закрыл глаза и сказал, что не мог признаться даже собственной матери, но Софи это не впечатлило.

– Не могли или не хотели?

– И то и другое.

Она подалась вперед, оказавшись на самом краю сиденья, и пристально посмотрела ему в глаза.

– Почему? Почему вы не написали, Филипп? Вы должны мне объяснить!

Он взъерошил волосы, словно на что-то решаясь, потом сказал:

– Но сначала я должен вас кое о чем спросить.

Ее ноздри затрепетали: что это он о себе возомнил!

– Смешно: вы требуете ответа на ваши вопросы, но отказываетесь отвечать на мои.

Филипп не отвел взгляда:

– К сожалению, пока так. Просто знайте… мне очень жаль. Мне жаль, Софи, что я причинил вам боль. И тем не менее я должен вас кое о чем спросить.

– Ладно. – Софи выпрямилась, сложив руки на коленях. – Что такое вы хотите спросить столь отчаянно, что решились похитить меня прямо средь бела дня?

Филипп глубоко вздохнул. Да, он хотел задать ей этот вопрос с глазу на глаз, хотел видеть ее лицо, когда она будет отвечать, чтобы понять, правду ли она говорит. По идее это не должно его волновать, но почему-то волновало.

– Почему из всех мужчин на земле вы выбрали моего кузена?

Она отпрянула, будто ее ударили, и отвернулась, избегая смотреть ему в глаза.

– Какая разница?

Ему почудилось, или ее голос дрогнул?

– Возможно, для вас никакой, – ответил он, разглядывая ее профиль в надежде, что она выдаст свои истинные чувства.

Он видел, как она проглотила ком в горле.