Возвращение к себе

– ЭГО, – продолжала старая учительница, – это полное безразличие ко всему, кроме своей персоны. Вот такой и была, да что была, она и есть – Галя. У Главного руководителя Государственного проекта карман на куртке оторвался – ерунда. Пострижен плохо и побрит кое-как, рубашка не простирана – не барин. Муж домой пришёл вечером, а там грязь кругом и пельмени из магазина на ужин – пустяки, есть дела поважнее. А какие дела, я вас спрашиваю? Её диссертация по библиотечному делу, которую она почти десять лет писала? Да и диссертацию ей Паша заканчивал, а то ей и жизни не хватило бы. А кому она нужна, эта диссертация, если муж на ответственном посту руководит делом Государственной важности, – продолжала горячиться Нина Павловна. – Сама не можешь хозяйство вести, так помощницу найми. Потом начались отговорки, что она сыном занимается. Опять на мужа времени не остаётся. Так и жил Паша эти годы неприкаянным. Длительные командировки по статусу больше не полагались, из коротких – должен был обязательно домой возвращаться, иначе скандал, но и дома тепла не было, – Нина Павловна промокнула глаза платочком. – Паша был вхож в высокие кабинеты, а ботинки носил дешёвые стоптанные, да костюм потёртый. Мне до слёз обидно было. Он получал очень хорошую зарплату, а ходил, как аспирант – первогодок. Паша был для неё просто ходячим банком. Кто не знал всех обстоятельств, чудаком его считали. Галя то дома на диване с книжкой лежит болеет, то в санатории от чего-то лечится. Тимка – то у её матери, то у меня. Когда её не было, Паша у меня жил, так она по двадцать раз за вечер звонила, всё проверяла, где он. А если и не в отъезде она была, так Паша всё равно один да один. Забежит только к нам с отцом, поест чего-нибудь горячего и дальше бежит. Так они и жили.

– Так что же случилось? – нетерпеливо прервала причитания Соня.

– Погиб Паша. 22 ноября 1977 года погиб в автомобильной аварии по дороге в Москву с полигона, где испытывали очередную «установку».

От резкого прилива крови к лицу Соня на секунду перестала видеть.

– Как это случилось? – тихо спросила она, придя в себя.

– Шофёр уснул за рулём, и машина по первому гололёду слетела в кювет. В тот день они выехали из Москвы рано утром, чтобы к вечеру вернуться домой. Днём водителю поспать не удалось, целый день его гоняли туда – сюда. Паша хотел остаться ночевать в части, но Галя настояла, чтобы он вернулся. Они и поехали. Да не доехали, – грустно закончила Нина Павловна.

«Боже мой! Я столько лет разговаривала с тенью», – вдруг подумала Соня. Неожиданно в памяти всплыл солнечный осенний день 22 ноября 1977 года, не редкий на западной Украине. Именно в этот день она спешила на свадьбу своей подруги, у которой была свидетельницей. Пытаясь в спешке застегнуть любимое ожерелье из уральских самоцветов, Соня неловко дёрнула застёжку, и яркие камешки дождём посыпались на пол. Соня очень берегла этот подарок, и от досады у неё на глазах выступили слёзы. Однако собирать было некогда, и она сгребла ладонью с пола, то, что смогла найти, и высыпала в стоящую на столе шкатулку, собираясь поискать остальное, когда вернётся. Вернувшись домой ночью, когда все уже спали, Соня решила отложить поиски раскатившихся камушков до утра. А утром она обнаружила, что полы чисто выметены и вымыты. Предыдущим вечером на Ирку напала «мания чистоты» – весь вечер они с подружкой готовились к контрольной по математике и заплевали семечками всю комнату. Правда, напала на Ирку не «мания», а мама, когда вернулась с работы и увидела состояние пола. Получив по шее скрученным мокрым полотенцем, Ирка поспешила навести порядок, и вымела всё, что попалось под веник. Рано утром пришёл мусоровоз, и содержимое ведра отправилось на мусорную свалку. В память о первой любви сохранилось не больше десяти разноцветных бусинок, которые так и лежали в шкатулке с незамысловатыми украшениями Сони.

– Муж пережил Пашу всего на два года. Не смогла я сберечь и его, – продолжила Нина Павловна. – Инфаркт за инфарктом. А мне нельзя было болеть, хотя порой самой жить не хотелось. Иногда перечитывала письма сына к тебе, которые ты вернула. Среди них не было ни одного вскрытого конверта. Я тогда зауважала тебя. Не знаю, почему я их сохранила, ведь если бы Павел узнал обо всём, он никогда мне не простил бы. Я и сейчас порой читаю эти письма и только теперь понимаю, как он любил тебя.

Соне стали неприятны запоздалые откровения Нины Павловны, и она прервала её вопросом:

– А где же Галя и её сын?

– Галя первое время навещала меня, но лучше бы не приходила. Тимофей, а что Тимофей? Это чужой мальчик, а тогда был ребёнком. Сейчас в Англии учится в университете. Спасибо, хоть материально не нуждаюсь. Деньгами они меня обеспечивают. Вот Катеньку в Собесе нашли, платят ей. Иногда соседка зайдёт, с ней поболтаем. Так и живу, – женщина бессильно склонила голову. Потом, как бы собравшись, спросила:

– А что же твой ребёнок? Последнее время я часто думаю о нём. Ведь он родной мне, а Паша – отец ему.