Возвращение к жизни

Недавно выдвинутый на батальон, по-хорошему честолюбивый, горячий и решительный в боевой обстановке, Ираклий не особенно скрывал, что он постоянно стремится в чем-то «утереть нос» другим комбатам полка. И ему удавалось это не раз с тех пор, как он после Курской дуги отмерил с батальоном немалое расстояние, ведя его от рубежа к рубежу.

Очень надеялся Окроперидзе, что командир полка подполковник Шевченко поручит ему первым переправиться через Днепр. К этому все и шло. Сегодня Шевченко, разговаривая с комбатом-3 по телефону, сказал:

— После Переяслава — сразу к Днепру, — помолчал многозначительно и добавил: — Смотри, как бы тебя кто не опередил!

…Повозке пора трогаться, а Ираклий уже который раз одергивает ездового: «Погоди. Успеем». Красивое, точеное лицо комбата нахмурено, впалые щеки заметно побледнели, на лбу, невысоком и гладком, выступила испарина. Черные, резкие глаза затаили тоску.

— Паслушай, Володя, — наставляет он стоящего рядом начальника штаба батальона старшего лейтенанта Субботина. — Паслушай, кацо. Был мой батальон, теперь твой батальон… Ты панымаешь, куда идешь? За Днепр идешь! Большая река, сильная река. Ты нанимаешь?

— Все понимаю, — успокаивает комбата Субботин. — Все будет как надо. Люди настроены, рвутся в бой.

Подошел молоденький, с нежным пушком над углами губ, лейтенант Левин — комсорг батальона.

— Маладец, Саша! — говорит ему комбат. — Ты сегодня маладец! Видел, как шел в атаку с восьмой ротой. Ну, джигиты мои, я вернусь. Скоро…

Дальше медсанбата Ираклий отказался эвакуироваться. Так и лечил свою рану вблизи Днепра, прислушиваясь к недалекому громыханию боев на правобережье. Перехватывал каждого раненого из своего батальона, допытывался: как там и что там?

Конечно, но только комбат-3, а и вся дивизия ждала встречи с легендарным Славутичем. Знали мы, что Гитлер на весь мир растрезвонил о своем «Восточном вале» по Днепру, о его неприступности, о том, что на этом широком водном рубеже Красная Армия будет остановлена и дальше не продвинется ни на шаг.

Но мало ли что загадывал бесноватый фюрер! Мы-то были уверены: лед тронулся, после Сталинграда и Курской дуги никакие оборонительные «валы», возведенные врагом на пути нашей армии, не смогут ее остановить на длительное время. Эта уверенность поселилась в сердце каждого бойца, удваивала его силы, придавала в бою стойкость и отвагу.

Вечером 20 сентября подразделения 957-го полка вышли к Днепру в районе сел Андрушенцы и Яшники, а 955-й занял село Гусеницы, выше по течению реки. Началась скрытая подготовка к форсированию Днепра.

В прибрежных зарослях сколачивались плоты и паромы, набивались соломой мешки, к местам переправ ночью подвозились рыбачьи лодки. Чтобы ввести противника в заблуждение, саперы имитировали возведение ложных переправ, в ночное время в отдалении от мест форсирования разжигали костры, привлекая немецкую авиацию.

Тем временем была проведена инженерная разведка реки. Дивизионный инженер Михаил Иванович Кудлаев доложил комдиву: ширина Днепра достигает 450 метров, глубина — от 3 до 12 метров, скорость течения — 1-2 метра в секунду.

Такой мощной водной преграды дивизии еще не приходилось преодолевать. К тому же правый берег своими скалистыми кручами сильно возвышался над пойменной низиной левобережья, что обеспечивало врагу выгодные позиции. Все это потребовало серьезной подготовки к форсированию реки и от саперов.

Отдельный саперный батальон дивизии вышел в большое село Пидсинне, в двух километрах от Днепра. Командир батальона капитан Мымрин получил приказ не только обеспечить переправу плавсредствами, но и организовать высадку десантов на правый берег. Наиболее боеспособную вторую роту (в наступательных боях саперы понесли в личном составе немалые потери), которой командовал капитан Волков, Мымрин направил на остров Андрушинский: здесь намечалась основная переправа.

Как только стемнело, саперы доставили туда десять десантных складных лодок.

— Вот это подмога! — обрадовался инженер 957-го полка капитан Левин. — В каждую сядет по десять десантников. Да еще сами мы добыли восемь рыбачьих лодок…

Переправа началась в ночь на 24 сентября в двух местах: напротив урочища Вороново и у села Монастырей.

Из писем

22 сентября.

…Я как заново народился. Вчера шел вперед с батальоном. Попали под бомбежку. Огонь, гром и молния… Все вокруг рвалось в клочья… Чудом уцелел. Не мучайся — мне пока везет.

До Днепра 35 километров. Завтра увижу Славутич. А что делают, отступая, фашисты! Сжигают дома, расстреливают мирных жителей, многих угоняют с собой…

25 сентября.

И вот мы здесь, Валька!

Я пришел к тебе, Днепр

Через бури, пожары и дым.

Чутким сердцем солдата

Услышал твой тягостный стон.

И ломая врага,

Шел вперед по дорогам крутым

И принес тебе, Днепр,

От свободного Дона поклон…

Из дневника