Возвращение‌ ‌«Пионера»

— Инка! — зашипел я, повернувшись.

И тоже застыл. Поморгал и сделал несколько шагов до Инны. Олег встал рядом.

Мы стояли и смотрели на невысокий, ниже нас, гранитный постамент, на чугунные самолеты и ракеты, опоясывающие верхнюю кромку постамента, и на ракетоплан «Пионер-11», который, неловко извернувшись, задирал к небу отлитый из бронзы Главный. Слишком молодой, слишком здоровый, хотя скульптор явно имел в виду, что его герой сидит в инвалидном кресле, которое, впрочем, в состав памятника почти не вошло, — но все равно узнаваемый.

К тому же в постамент была вделана металлическая табличка с надписью: «Алексей Афанасьевич Кукарев (1938–1986) — великий российский ученый и изобретатель, академик, главный конструктор ОКБ “Пионер-КК”, мечтавший дать старт межзвездным полетам с космодрома Ногайский Юрт. Имя ученого увековечено в названии нашего Делового Центра».

Мы медленно подняли взгляд на здание и наконец увидели за толпой рядом с колонной из разноцветных воздушных шаров крупный вертикальный плакат с надписью «Торжественное открытие Делового Центра “Кукарев”. Космические перспективы российского бизнеса».

— Бизнеса? — спросил я.

— Российского? — спросила Инна.

— Устали, молодежь? — спросил женский голос.

Мы вздрогнули и повернулись.

На нас смотрела ослепительно красивая женщина в красном шелковом, наверное, платье, как из кино. Волосы у нее были очень черными, глаза голубыми, губы яркими, как платье и маска, приспущенная ниже подбородка, голые руки — золотистыми, и вся она была невероятная. И пахло от нее горьковатой свежестью.

— Вы не местные, да? — уточнила она. — Откуда, из Волгограда?

Голос у нее тоже был невероятным, низким и мелодичным. Инна толкнула меня в бок, и я захлопнул рот. Олег вроде тоже, я не видел — смотрел на женщину. Инна поняла, что от нас толку не будет, и ответила с осторожной вежливостью:

— Да, нам сказали тут подождать.

— Ох, Сева. Всё комсомольская юность играет. Пионеры приветствуют съезд, по всей Вселенной ширится шествие. У вас там что планировалось, приветствие в стихах? А, понимаю, физкультурный номер, так?

Мы поспешно кивнули. Она сказала:

— Ребят, простите, не будет возможности выступить. Меня ни о чем не предупредили, в сценарии вас нет, так что расслабьтесь и просто, как говорится, получайте удовольствие. Еще и эти приехали…

Она злобно посмотрела на одну из машин в ряду, не такую сверкающую и богатую, как остальные, как будто спохватилась и уточнила:

— А руководитель ваш где?

Я неопределенно показал подбородком на толпу и подумал: вот самый тот момент, чтобы смыться.

Женщина повернулась, всматриваясь в буржуев, но я не успел донести до экипажа идею немедленно рвать когти. Женщина, нахмурившись, снова обратилась к нам:

— Вас не покормили даже, что ли? Вот остолопы. А ну-ка пойдемте.

— Мы, может, погуляем пока? — спросил я.

— Нет уж. Готовились, приехали. Как минимум обиходить вас как следует надо. Я же вижу, вы голодные и пить хотите. Так? Пошли-пошли, а с руководителем вашим я потом договорюсь, — сказала она, решительно взяла меня за руку и повела к толпе и сквозь нее.

Экипаж поспешил следом. Ох издеваться будут, за ручку ведут, как маленького, подумал я мимоходом и сосредоточился на сладостном ощущении.

Рука у нее была мягкой, сухой и прохладной.

Жрать, кстати, захотелось невыносимо, а пить еще сильнее.

Буржуйчики, молодые и старые, поглядывали на нас поверх масок, в которые были обряжены решительно все, просто мода, видать, такая, с доброжелательным отсутствием интереса, лишь некоторые пытались заговорить с женщиной, называя ее Ариной Яновной или Ариночкой, а она обворожительно улыбалась в ответ и говорила «Секундочку, важное дело», как бы указывая на нас, и претенденты, улыбаясь глазами, отступали.

Все, кстати, говорили на чистом русском, ни английского, ни французского я не улавливал. Я этих языков не знаю, конечно, как и любых других, но отличить звучание смог бы, наверное.

Арина провела нас мимо шариков в здоровенный зал, заполненный людьми и красивый сам по себе: янтарный пол, впереди окно во всю стену с видом на стриженую лужайку, которую мы почему-то не заметили, и лесок, потолок высоченный, лестницы кованые. К сегодняшнему дню зал был дополнительно украшен идущими под потолок колоннами разноцветных воздушных шаров и плохо видными от входа здоровенными то ли картинами, то ли панно. Самое козырное место рядом с окном прикрывала светлая ширма, но, как раз когда мы вошли, мужики — те же, с грузовика — свернули ее и утащили — чтобы мы увидели, что на козырном месте подвешено только что прибывшее панно с гербом Советского Союза.

Арина, заметив, куда мы пялимся, спросила:

— Красиво? Это герб у нас такой был раньше. Настоящее историческое панно, раньше в штабе на космодроме висело. Знаете, да? Здесь космодром был, настоящий. Сева, Всеволод Ильич, как увидел, что панно сохранилось, говорит: детство мое, погибнуть не должно, пусть у нас висит.