Возвращение в Аргентум

- Уф, - простонала Лилиана, но все же успела вырвать следующее раскалывающее заклинание красного мироходца, прежде чем тот смог им воспользоваться. – Ха! Вот тебе, за мою жабку! – Прокричала она. Устройство продолжало беспрепятственно катиться вниз по склону. Лилиана сделала вид, что вздыхает. – Так предсказуемо! Все зажигатели одинако…

- Изобретатель! – Прогремел голос с возвышенности. Венсер вновь щелкнул пальцами, и катящееся устройство исчезло. Затем он встал и, к удивлению Лилианы, строго взглянул на нее и прижал палец к своим губам. Она пожала плечами и слегка наклонила голову на бок.

- Кос, это ты? – Выкрикнул Венсер в ответ, с пылкостью в голосе. Брови Лилианы приподнялись от удивления. Он лучший актер, чем мне казалось, думала она, подавляя усмешку и впитывая ману для восстановления собственной энергии до приемлемого уровня.

- Почему ты водишься с этим злом, Венсер? Я думал, ты верный защитник Мирродина! Я думал, ты мне брат, и друг Элспет…

Элспет. Снова это имя. Интересно, кто она Венсеру на самом деле. Лилиана тихо оторвала кусок ткани со своего жуткого платья, чтобы перевязать глубокий порез над коленом. Она развязала шнуровку на груди, облегчив дыхание.

- Я не могу избегать неприятностей, Кос. Они пришли ко мне, точно так же, как пришел ты. Тишина подсказала Лилиане, что Венсер задел мага за живое. Наконец, красный ‘ходец ответил.

- Каков ее статус?

- Чей…

- Твоей злобной напарницы, валяющейся на земле, притворяясь безобидной.

Как он смеет, возмутилась Лилиана, оскорблять мое актерское мастерство! Она бросила негодующий взгляд на Венсера, смерившего ее холодным взором.

- Она связана, - коротко ответил он. Устройство вновь возникло на вершине холма, и в это же мгновение появились мягко светящиеся белые путы, затягиваясь вокруг запястий и лодыжек Лилианы.

- Что… - завопила она. Венсер ухмыльнулся ей, щелкнув пальцами, и их клетка, предназначенная для того, чтобы заточить солнца и изменить мир снова растворилась в воздухе.

* * * * *

Глисса яро ненавидела Машинное Православие. Точнее, всеми остатками ярости, которая некогда переполняла ее сердце. Она ненавидела их даже больше теперь, когда они одерживали победу, невзирая на то, что во главе остался лишь «жрец», а не хваленая Элиш Норн, недавно признанная мертвой и лишенная своей короны.

Глисса собственноручно вырезала несчетное количество керамических голов, но с каждым сражением, алебастровая зараза Православия все глубже поражала ее солдат. Виридийцы и Ауриоки ослабевали, затем начинали колебаться… невзирая на свою убежденность и преданность своей командующей.

- Гоблины говорят, «тот, кто никогда не сдается, смеется последним». – Рука Слобада ущипнула ее за ухо, словно акцентируя внимание эльфийки на его мысли.

- Я не гоблин, - пробормотала Глисса, пытаясь высмотреть слабые места во вражеских рядах, пока ее шеренги оттеснялись назад еще на один звериный корпус. Ее глаза привлекло зеленое солнце, такое далекое, висящее так низко, что его почти полностью скрывали рваные кроны Зарослей. Его свет напоминал цвет рвоты. В нем не осталось никакой жизни.

С ужасом осознав, что она пялится на горизонт, в то время, как ее солдаты гибнут, Глисса стиснула зубы и вновь вытащила меч и кинжал.

- Думаю, это конец, - тихо сказала она руке Слобада. Ее голова была словно окутана холодным туманом. Она мутно помнила странные сны о далеком прошлом, о времени до ее обращения. Теперь же, когда ее глаза вновь уловили свет умирающего солнца, слова, словно, сами сформировались в тумане ее разума. Это был хор из шепотов одновременно певучих и резких, и на мгновение зеленое солнце колыхнулось и на его месте Глисса увидела эльфийскую печать – гордый профиль в высоком шлеме, на белом фоне. Она пыталась дышать, когда неведомые ей молитвы перекрыли ей горло, стремясь вырваться наружу, ожить в этом странном изуродованном мире.

Глисса возвела руки к бесцветным небесам. Она сделала вдох, и вместо темного воздуха Новой Фирексии, запахи – ячменя, сосны, шалфея, диких роз – хлынули ей навстречу. В своем воображении она увидела шестиконечные красные листья, утопающие в грязи, темной и густой, как железная руда. Она слышала топот копыт, и знала, что жеребцы были всех оттенков серого и коричного цветов, а не зеркально-хромовыми. Дрожь от топота стада передалась ее позвоночнику. Дуновение ветра обдало ее каскадом лепестков цветов вишни, пахнущих сладко, словно во сне. Они окутали ее тело трепещущим плащом света краснеющего от стыда снега. Лошадиное ржание. Затем, тихий смех, и она почувствовала, как ее шеи коснулись кончики пальцев, услышала нежный шепот на ухо. В ее воображении она увидела, как цветы вишни осели поверх красных листьев в мягкой грязи. Острый запах растоптанной травы достиг ее ноздрей, и она услышала свой собственный смех.

Глисса опустила руки. – Слобад, держись… - Она шагнула вперед к краю своей обзорной позиции.