Возвращение в Терпилов

После осмотра кабинета мы обошли и другие комнаты на этаже – огромную спальню с закрытой шёлковым балдахином кроватью из морёного дуба, шубохранилище и молельную комнату с новыми иконами. Затем спустились на цокольный этаж, и полицейский показал нам ту самую бойлерную, где, по его предположению, могли прятаться преступники. Это была тесная каморка с зарешеченным окошком под потолком, сквозь которое скупо цедился тусклый свет, и двумя большими котлами, управлявшимися с электронного пульта. По всей видимости, версия с проникновением преступников через подвал, озвученная в беседе, не была секундной выдумкой Сольцева, он действительно активно разрабатывал её. Несколько минут он с увлечением рассказывал о том, как можно было незаметно пробраться через двор и не оставить следов на дорожках парка, как пролезть через решётку и спрятаться в котельной, где за ящиками с инструментами имелась небольшая ниша. И как после, безопасно миновав охранников, подняться наверх, к хозяйскому кабинету.

Говоря это, он внимательно всматривался в лица моих спутников, видимо, пытаясь угадать по их выражению, верны ли его догадки. Мне даже пришлось выразительно кашлянуть в кулак, призывая его остановиться. Теорию же его я выслушал скептически – слишком много случайностей должно было совпасть для того, чтобы подобное осуществилось…

Глава двадцатая. Священник. Таинственная пропажа. Первые догадки

Окончив осмотр дома и напоследок поблагодарив Сольцева, мы по той же глинистой дорожке вернулись из Апрелевки в Маврино. Там разделились. Францев объявил, что пойдёт искать продуктовый магазин – он, дескать, не успел утром позавтракать, а Сашу подхватил под руку председатель. Я же, сославшись на головную боль, попросил у Саши ключи от машины, чтобы взять из оставленной в салоне сумки таблетку анальгина. Я действительно сходил к автомобилю, но из сумки извлёк не лекарства, а диктофон. И убедившись, что никого из моих спутников нет поблизости, отправился в местный храм. Наш проводник обмолвился, что Пахомов некогда общался со священником. Зацепка, конечно, так себе, но чем чёрт не шутит…

Богоявленский храм стоял у дороги, на выезде из деревни. Это была маленькая обшарпанная церквушка, окружённая косеньким заваленным забором, позолоченным крестом упиравшаяся в серое небо. Толкнув калитку в ограде, я шагнул на широкий земляной двор храма. Возле входа стояли две рассохшиеся скамеечки для прихожан, а в глубине двора, у небольшого сарая, находилась старая телега без одного колеса, рядом с которой были аккуратно сложены лопаты и мётлы. У священника имелось и своё хозяйство, о чём свидетельствовали несколько теплиц и маленький огородик, окружённый покосившимся штакетником. С усилием отворив тяжёлую чугунную дверь храма, я вошёл внутрь. В помещении пахло ладаном и стоял полумрак: свет давали лишь свечи на подставках перед стеклянными киотами, да лампады на медных цепочках. Покачиваясь на сквозняке, они нервно перемигивались красными, синими и зелёными глазками. Разноцветный блеск ярко играл на позолоченных окладах икон, и во мраке казалось, будто волоокие святые негодующе смотрят с закопчённых образов, осуждая эту ненужную иллюминацию.

Я оглянулся вокруг, отыскивая настоятеля. Высокий худой священник, черноглазый, с жидкой русой бородкой на длинном желтоватом лице, стоял у царских врат. Плавно и убедительно кивая головой, он объяснял что‑то маленькой, обмотанной крест‑накрест платком старушке. Та слушала, согнувшись как вопросительный знак и часто моргая на каждое слово.

– Да я объясняла ей, батюшка, да что поделаешь? – лепетала она. – Дочь родная, а внуков не бережёт. Ну как вразумить?

– Терпением вразумляйте, объясните, что дитя нельзя с безответственным отцом оставлять. Девочка ведь не крещёная?

– Не крещёная, – помотала головой старушка.

– Убедите на крещение принести, пусть в церковь придёт, а я поговорю, – говорил священник, тонкими пальцами дотрагиваясь до её плеча.

– Святой отец, – окликнул я священника, – можно с вами поговорить?

Отец Михаил прошептал старушке что‑то, на что она энергично закивала головой, и подошёл ко мне.

– Святой отец – у католиков, – мягко произнёс он, приятно улыбаясь, и этой улыбкой как бы извиняясь за необходимость поправить меня. – Чем могу быть полезен?

– Меня зовут Игорь Кондратьев, я корреспондент «Терпиловской правды». Хотел бы побеседовать с вами по поводу журналистского расследования, которое я веду.

– Какого расследования? Насчёт раздела колхозной земли?

– Нет, оно касается вашего прихожанина, Пахомова.

– Которого убили недавно? – удивлённо спросил священник.

– Да, именно.

Священник сурово нахмурился.

– Я бы не назвал его своим прихожанином, – цедя слова, выговорил он.

– А когда вы последний раз с ним общались?

– Да уже не помню. Может быть, года полтора‑два назад.

– Он, говорят, вашему храму помогал.

– Помогал когда-то, – как от холода поёжился священник. Чувствовалось, что этот разговор неприятен ему.

– А зачем он приходил сюда? Молиться? – не отставал я.