Возвышение Коли Ноликова

— Я поднимаю этот бокал, — Гаев запнулся, улыбнулся, спокойно поправился, — Рюмку… Поднимаю эту рюмку за то, чтобы мы все, в такой спокойной обстановке, собирались каждый год в этот день еще много лет.

Разговоры продолжались. Коле нудился. Времяпровождение он скрашивал тем, что выуживал из миски с пикулями маринованные виноградины. Очень уж они ему нравились. И надеялся, что скоро подадут сладкое — торт "Наполеон". Вдруг Яков Андреевич, перед очередным тостом, будто вспомнил:

— Постойте! А ведь мы совсем забыли, что среди нас знаменитый писатель.

Коля отправил в рот виноградину.

— Кто? Кто? — гости засмотрели по сторонам.

— Вот же! — Яков Андреевич указал на Колю, — Кому, как не писателю, мастерски владеющему словом…

— И слогом, — добавил, кивнув, седой старичок в углу стола.

— Да, и слогом, — продолжил Яков Андреевич, — Кому как не ему произнести следующий тост!

И все поглядели на Колю глазами-плошками. А он встал, рюмку поднял и тихо так сказал:

— За всех.

Опрокинули. Яков Андреевич восхищался:

— Вот это так сказал! Она, она, лаконичность!

— Так вы настоящий писатель? — спросила Клавдия.

— Пишет и рвет. Рвет и пишет, — поделился Яков Андреевич своими бытовыми наблюдениями.

— Строгость к себе — это похвально, — сказал тот седой старичок. Он был скромен, одет в розового цвета рубашку и черный костюм, гожий одинаково для похорон и торжеств. Звали его Игнат Федорович Мочевой. Фамилия эта происходила оттого, что далекие предки Игната Федоровича торговали мочеными яблоками. Выходцы из Наречной слободы, они были вначале простыми коробейниками, а после, стали на ноги и держали место на Курском рынке.

Недавно, Игнат Федорович ощутил, что почти дошел до конца по ленте своей жизни и задумался над тем, как бы осчастливить человечество, оставить след. И надумал. Приобрел фотоаппарат и снял себя многократно, придавая лицу дурашливое выражение. Фотокарточки он собирался раздавать прохожим, чтобы те глядели и на душе у них теплело. Мастер в фотоателье, отдавая Игнату Федоровичу пачку фотографий, улыбался. Мочевой протянул ему карточку:

— Возьмите одну!

И тот взял, довольный. Значит, действует — понял Игнат Федорович. Значит, надо продолжать и может быть, даже усилить. Выйдя на улицу, он тотчас же раздал карточки и вскоре приступил к съемке новой серии.

В ней лицо его было еще более дурашливым. Кроме того, Игнат Федорович выдумывал разные забавные позы. То оденет пиджак, галстук и трусы в горошек, а над собой держит раскрытый зонтик. То высунет язык и приставит к глазам два больших зеленых стекла. Это ему приятель-стеклодув с завода сделал. Или — обычная комната с мебелью, больше ничего нет, а на стене ехидный плакат: "НАЙДИ МЕНЯ!".

Отдав вторую кассету с пленкой в ателье, Мочевой, чтобы заполнить время, устроил во дворе своего дома спектакль. Бодро обошел все три подъезда, пять этажей, и звонил в каждую дверь. Говорил:

— Выходите сегодня в шесть вечера во двор, не пожалеете.

— А что будет? — спрашивали жильцы.

— Цирк!

В шесть собралось человек десять. Игнатий Федорович немножко огорчился — он рассчитывал хотя бы на половину дома. А это никак не половина, притом одна молодежь. "Ничего", — подумал, — "Им важнее". Он был одет в костюм, шляпу, в руках держал трость. Вышел на середину двора, напротив скамейки, и объявил:

— Вечер юмора начинается! Первый номер нашей программы — забавные куплеты.

Легко перебросив трость из одной руки в другую, Игнатий Федорович стукнул концом трости об асфальт, сделал три притопа и запел:

— Я словно кактус!

Затем сделал вид, что забыл слова — уставился в небо и почесал подбородок. Зрители должны были засмеяться, но они молчали. Мочевой повторил трюк — опять перекинул трость в другую руку, выбил чечетку, воскликнул:

— Я словно кактус!

Жильцы дома номер восемь, по Арнаутской, без всякого выражения смотрели на Игнатия Федоровича. Эту историю Мочевой рассказывал много раз и никогда не сбивался — всегда она выходила у него одинаковой в подробностях. Итак, сначала он подумал, что зрители не поняли его смехачества. Вдруг в разуме прозвучало: "Подними голову!". Игнатий Федорович так и сделал. Над двором, вровень с крышей, зависла летающая тарелка. "Хочешь полететь с нами?", — спросил тот же безликий невидимый голос, "Нам нужны такие, как ты". "Я согласен, только если вы меня вернете назад", — мысленно ответил Игнатий Федорович. "Хорошо", — из пуза тарелки вышел луч и коснулся его макушки. Тотчас же Мочевой почувствовал, как ноги отрываются от земли.