Возвышение Коли Ноликова

Супруги Сидоровы очень любили сказки, особенно про путешествие мальчика Нильса на гусях по Швеции. И когда у Сидоровых родился сын, решили назвать его Нильсом, но тётя в ЗАГСе перепутала и написала вместо "Нильс" — "Ганс", а исправлять отказалась, потому что не было второго бланка.

Шести лет отроду Ганс пошел в школу. Одет он был по-мультяшному — в дурацкой курточке, штанах, деревянных на вид башмаках и матерчатой шапке с пером. С одноклассниками общего языка не нашел, с учителями тоже. Ганс утверждал, что всех их заколдовал гном, и они на самом деле уменьшенные, а расколдоваться можно лишь упорной учебой. Поэтому Ганс учился на одни пятерки. Насмешки учеников и советы учителей одевать ребенка как всех не повлияли на Сидоровых. Напротив, чтобы добиться еще большего сходства с литературным Нильсом, Сидоровы отвели сына в анатомическую мастерскую и там ему пересадили серебристые волосы — обычных блондинистых не оказалось.

На другой день он увлекся комбинаторикой. Из материнской шубы соорудив себе черный парик, какой носил Лейбниц — две ниже плеч гривы, ниспадающие из макушки — Ганс стал посещать школу, совершенно не трогая одноклассников своей теорией гнома и уменьшенного мира. Когда Ганс шел по коридору, все прятались, потому что он приставал с вычислениями, ловко щелкая перед человеком на счетах.

— Подлинник учебника Лопиталя, — сказал Ганс учителю математики, — Почитайте. Перевод кое-что упускает.

Математик, Игорь Фёдорович Ягной, отказался вести свой предмет и перешел на должность трудовика. Ягной утверждал, что на математике Ганс всё время насмешливо глядит на него. Однако, насмешливый взгляд нечем подтвердить. Математику стал вести физрук Комаров, человек широких взглядов. Так, он на спор с учеником Петей Вяткиным провисел на канате, в спортзале, шесть часов, и получил за это яблоко. Придя впервые на урок математики, Комаров выкинул учебник в окно, показал детям калькулятор и сказал:

— Видите? Вот на нем считайте! Машина думает за человека, а человек должен заниматься спортом. А ну все во двор на футбол!

— А нам что делать? — спросили девочки.

— А вы будете смотреть!

Один только Ганс остался в классе. Последним уходил Комаров, зазвенел ключами и тут заметил, что Ганс еще здесь. Ганс посмотрел на него тяжело:

— Вы неправы, Понт Эвксеевич.

— Как ты меня назвал? — Комаров сощурился.

Вот так случай попал в газеты — под заголовком "СКАНДАЛ В ШКОЛЕ — УЧИТЕЛЬ ДАЛ ПО ГОЛОВЕ УЧЕНИКУ". Ученик-то оказался непростой.

— Да, — сказал Паша, — Темная история. Такие волосы мне ни к чему.

— Вы не знаете еще половины того, что знаю я, — произнес Ноликов весомо.

— Мне хватит и того, что я услышал. Спасибо. Скажите, а у вас тут в городе нужны контролёры?

Покуда напарник приводил в себя Пашу, спрашивающего про хрен, подошел троллейбус и Валя заскочила в него. Доехала до Баггавутовской. Остановка!

Сразу когда троллейбус скрылся, стало тихо. Перекресток, вот так зебра, по одну сторону парк и потом низкие дома, по другую один долгий, на много подъездов. И в нем на первом этаже — мебельный магазин. Приходишь туда и видишь красивый табурет. Садишься и видом своим показываешь — нравится. Возникает человек в рабочем халате, в руках отвертка. Спрашивает:

— Ну как, удобно?

— Очень!

— Это я сделал. Мебельных дел мастер, Нефёдкин! Хотите купить?

— А что, пожалуй! Сколько?

— Как для вас… Сколько у вас есть в кошельке?

— Дырка от бублика.

— Маловато. Дайте-ка я вам лучше расскажу про этот табурет. Думаете, всё так просто? Нет. Это боевой табурет. Им можно драться. Дубовое седалище остановит не то что нож, но и топор. В вас бросают топор! Что делать? Выставляете перед собой табурет!

Долго ли, коротко ли, добралась Валя к дому с зубной клиникой на первом этаже. А в подвале была фотомастерская Липовицкого. Липовицкий был открыт по четным дням месяца. Будто уравновешивая его, в сапожной будке напротив, по нечетным дням работал сапожник Вахралмеев. Полная противоположность маэстро. Липовицкий Дионисий Лазаревич — лысый, усов не носит, говорит едва слышно, жесты имеет тонкие. Вахралмеев нарочито бородат, космат, не говорит, а прямо кричит!

Липовицкий объяснял график своей работы тем, что сапожник, тачая, подковывая и латая обувь, устраивает невыносимый шум. Дионисий Лазаревич жаловался также, что Вахралмеев развел у себя порнографию — намек на календари с голыми девицами, коими сапожник оклеил свою будку изнутри. Вахралмеев же доверительно рассказывал гостям, что фотограф сам снимает порнографию, поскольку ближе к ночи в подвал заходит некая женщина, блондинка, а когда покидает студию — неизвестно. К слову сказать, Дионисий Лазаревич здесь же и жил — в подвале у него была комнатка отдельно от ателье.

Сегодня он работал. Счастье. Валя стояла в сыром, теплом предбаннике студии — тут стол, тут выдаются фотографии и пленки. А сама студия — за дверью. Там аппаратура и ширма. Липовицкий сидит за столом, отрывается от заполнения бумаг, берет у Вали фотоаппарат, а она рассказывает, что случилось.