Возвышение Коли Ноликова

— Ноликов Николай! — гаркнул Евгений и соскочил со стола. Паша шаг назад сделал. Анатомических дел мастер стал руками размахивать.

— Не знаю я такого! — тоже закричал Паша.

Евгений вынул из нагрудного кармана рубахи конверт, достал оттуда письмо в надорванном конверте и сказал гордо:

— Я вам сейчас зачитаю. Подождите. Вот, например здесь. Это мой сын пишет о своей жизни у вас в городе. Читаю. Даже такое простое дело, как сходить за хлебом, превращается для меня в пересечение минного поля, или, лучше сказать, на бег зайца от гончих. На каждом углу узнают, просят автограф (у каждого есть моя книжка). А уж если меня увидит журналист (они, кстати, поджидают меня стаями), то начинается преследование и мне приходится искать ближайшую подворотню, чтобы там быстренько надеть парик, приклеить бороду и в перевоплощенном виде выйти оттуда и невозмутимо пройти мимо опешивших акул пера. Потом, конечно, они понимают в чем трюк и снова начинается погоня! Известность моя растет день ото дня. Под дверью квартиры я нахожу цветы (выглянув в окно, всегда вижу ходящих под балконом поклонниц), а в почтовый ящик совершенно неизвестные мне люди приходят и суют пакеты с сухой колбасой, сыром, а то и просто печеньем — так что за харч я спокоен. Народ поддержит. Всегда полагайся на народ, папа. Он и накормит, и напоит, и приголубит. Вечером я выбираю одну из поклонниц и мы с ней идем в театр. Потом во второй театр! И потом обсуждаем, обсуждаем!

Евгений передохнул и заключил:

— Вот какая жизнь у моего сына в столице.

Говоря это, он поднес к Пашиному лицу конверт с изображением известного тысячелетнего пня в центре города.

— Дайте я посмотрю, — сказал Паша и взял в руки конверт. Показал на штамп пальцем:

— Это не из Княжих Бар отправляли. Штамп здешний, Ситцево.

— Как же? — Евгений забрал конверт.

— Над вами кто-то подшутил. Это не ваш сын писал. Ну или он написал и отправил отсюда.

— Это исключено! Да, наверное кто-то пошутил.

Евгений стал мрачным. Помолчав, спросил:

— А вы зачем-то пришли?

— Да, у меня вот билет, — Паша протянул записку на государственном бланке.

— Серебряные волосы? Не советую, молодой человек, не советую, — сегодня Ноликов был настроен говорить правду.

— Почему?

И Ноликов рассказал историю, которую знали немногие, разве что сотрудники анатомических мастерских и служб поставки.

В районе села Громадьёново, посреди леса, действовала старая угольная шахта. Глубина небольшая — просто коридор, квадратный в поперечнике, шел под землю с небольшим уклоном. Уголь вывозился оттуда на ручных тачках. Добывали его местные жители, для своих нужд.

Однажды комбайнер Василий Потапов долбил в шахте киркой и пробил в полу дырку. Внизу оказалась загадочная полость. Василий привел из деревни товарища, Кузькина. Они расширили лаз и спустились вниз. Под стволом шахты находилась воздушная пазуха с плоским дном, довольно свободная для стояния в полный рост. Нельзя было сказать, на сколько метров или даже километров она идет вширь. Но главное, пол покрывали колючие, будто их недавно стригли, серебристые волосы. Василий потрогал их. Под шевелюрой нащупывалась теплая кожа, череп. Потапов и Кузькин решили, что стоят на огромной подземной голове. Может быть такой, как целая деревня или город.

Позже, учёные так и не нашли ответ на этот вопрос. Были всякие гипотезы. Планета внутри заключает в себе голову. Закопанный спящий великан, первобытный Антей. Особого рода мох. Происхождение волос осталось невыясненным, но живые волосы, причем цвета седины, привлекли внимание легкой промышленности и анатомических мастерских, поэтому в Громадьёново создали небольшую фабрику по заготовке. Ежедневно работники спускались в шахту и скальпировали участок площадью в несколько десятков квадратных метров, каждый раз отходя всё далее от проделанного Потаповым лаза. За ними оставался освежеванный череп, сочащийся кровью — которая, впрочем, на другой день уже запекалась. Но всё равно из шахты выходили с намокшими, липнувшими ко всему ботинками.

Таким образом граница, на которой росли волосы, отдалялась. И через полгода чтобы добраться до нее, у работников уходило около четырех часов. Вооруженные динамическими фонариками, скальпировальщики отправлялись в шахту рано утром, чтобы ближе к полудню приступить к работе. Срезанные вместе со слоем кожи волосы пластами складывались, один на другой — меж ними стлали клеенку — в тележки и вывозились на поверхность. А с фабрики волосы отправлялись куда было нужно.

Анатомические мастера, пересаживающие такие волосы людям, с беспокойством стали отмечать изменения, произошедшие с клиентами. Те начали проявлять особые математические способности, в итоге сводя всякое общение к обсуждению формул и теорем. Особо выделялся среди этого — возможно потому, что попал в прессу — случай с Гансом Сидоровым.