Враг мой: Сокол для Феникса. Часть 1

— Познакомься, пожалуйста, Любавушка, князь Ратмир Вяжский, — батюшка чинным жестом указал на гостя. Мужчина кривенько ухмыльнулся, окидывая княжну с ног до головы барским взглядом.

Ух! Каков наглец! Взять бы ему и на ногу наступить каблуком, чтобы спесь с морды самодовольной сбить. Ишь… возомнил о себе!

Едва подавив неблагочестивый порыв тотчас осадить жениха, как и требовал этикет, смиренно голову склонила и поклон в пояс обозначила. Но так, чтобы не удумал, что челом от обожания била — лишь вынужденная учтивость. Для пущего безразличия, придержала косу, скользнувшую со спины, и мазанула скучающим взглядом по ухмыляющемуся Ратмиру.

В главный дом прошли с приглашения Святояра. Всю дорогу до зала ощущала на себе пристальный взгляд Ратмира. Совершенно не невинный. Наглый, ощупывающий, будто уже на себя примеряющий. Или под себя.

Аж щеки горели, да колючки на языке крутились.

Но и второе испытание выдержала Любава, — первым встреча гостей была.

Расселись за длинный стол, который уже ломился от яств.

Правда, Ратмир занял место не подле отца, а напротив… Любавы.

Кушал неспешно, но кусками большими откусывал. Жевал медленно, но чавкал жутко. Пальцы облизывал, сок от дичи вбирая. Рыгал в сторонку.

Бррр — истинный воин!

Так и сидели. Кусок в горло не лез, но приходилось ложкой по блюду водить, делая вид, что голодна, и вроде как-то даже набирала…

Глаз старалась на Вяжском не останавливать, еще подумал бы не бог весть что. Хотя, судя по тому, как ухмылялся, независимо от того, говорил с кем-то аль нет, — ее так дотошно разглядывал, словно уже получил согласие, а что хуже — вот-вот брачная ночь нагрянет.

Совсем не по себе стало.

Любава ковырнула ложкой гречу, выдавила милейшую улыбку из арсенала дружелюбных змей — спасибо, Боянка научила.

— Стало быть, жену ищете? — молвила, только за их столом повисло молчание, а батюшка вроде вообще не знал, о чем еще говорить. И так всеми силами пытался выказать гостеприимство и почтение.

— Дык уже нашел, — плотоядно окинул очередным взглядом «милая, пора задирать подол и поставить печать на наших отношениях!»

— Ну что вы, — медово промурлыкала Любава, недалеко Боянка пшикнула. Ей было не место за столом с боярами, купцами, да воинами. Женская участь — в тени сидеть, да в тряпочку молчать. А ежели еще и молодуха, так и подавно. — Это так мило, — опустила глаза княжна, дабы не выдали всей язвительности, что сейчас бурился внутри. — Но разве правильно свататься к той, которую не знаешь?

— У нас вся жизнь впереди, — криво растянул улыбку Ратмир. На миг показалось, сейчас добавит: «Да тебе роль главная отведена — ублажай время от времени супруга, да наследников рожай! Остальное — неважно!»

И так зло взяло. Любава скрипнула зубами, проглатывая совсем уже откровенное молчание.

— Прежде, чем жизнь совместную начать, надобно узнать, есть ли у супругов что-то общее, чем они могли бы сплотить союз. Будет ли мил жених — скажут его дары и поступки, коими он славится, а женой — пусть дела мои хозяйственные обо мне и скажут. Марфа, — кинула через плечо, не оглядываясь. У челядины место на задней скамье — в ожидании указаний.

— А ну, принеси-ка мою последнюю работу рукодельную, — великодушно махнула дланью. Потому, как крякнула прислужница, догадаться не сложно, что ее так смутило. — Марфа! — прозвучало повелительно, с металлом. Тем более, уж не первый раз, могла бы привыкнуть!

— Я ей помогу, — раздался тихий голос-смешок Боянки. — Моя княжна, — откланялась боярышня и под заинтересованным взглядом Ратмира и его охраны подтолкнула растерянную Марфу к двери.

Каков петух! Уже глазоньки свои хищные на подругу вперил. Небось прикидывал, как и ее уложить под себя!

Любава опять проглотила язвительность. Нет уж, за такого молодца точно не пойдет!

Ожидание тянулось тяжко. В болтовню за общим столом не вслушивалась, а тихий гул напоминал пчелиное гудение роя.

Княжна уж не ведала, куда себя деть. Руки откровенно мешались. Тарелки раздражали. Ногой безотчетно по полу постукивала, будто секунды отмеряла, когда Боянка и Марфа вернуться. Тем более пекло в седалище от любования Ратмира. Не стесняясь, изучал, подмигивал, ежели по дурости на него глаза поднимала. Тем более, так он смотрел, как уже успела понять, на каждую девицу, кто под ним еще не был, и кто станом, ликом вышел…

Когда Марфа вернулась, Любава едва удержалась, чтобы не вскочить и самолично не начать «хвастаться» своими успехами и умениями.

Батюшка рядом горестно вздыхал, прекрасно зная, что собиралась делать дочь. Опять, снова… в который раз…

Источая лживое хвастовство, Любава забрала из рук Марфы аккуратно свернутую рубаху. Наплевав на еду, на столе раскинула полотно, прям сверху на жирную дичь. И принялась распинаться, как стала лучше с иглой управляться. Какой узор для будущего супруга вышивала… Правда, кисло подосадовала, что очередной жених меньше и тоньше оказался, чем полагала, когда рубаху выкраивала.

Специально на гордость надавила. Ан нет, не повелся Ратмир. Точно волк ощерился — и только!

Ничего!

Любава продолжила осуществлять свой план по самоустранению жениха.