Враг мой: Сокол для Феникса. Часть 1

Ежели лицевая сторона еще как-то смотрелась более-менее рисунком, то обратная — как и прежде, оставляла желать лучшего. Ну, или большего усердия в обучении.

Спутанные нити, узлы, гирлянды…

— Но ведь этого никто не увидит, — подмигнул Ратмир княжне, чем на миг сбил с нее спесь. — Главное вот здесь, — ткнул пальцем, жирным от сока сочной дичи в виднеющуюся часть лицевой стороны горловины, оставив след.

— И то верно, — выдавила улыбку Любава.

Т-а-а-ак дело не пойдет! Мужик не простой. Вон как улыбался победно. Непросто будет с ним… воевать за свободу.

— Любушка, — примирительно мягко начал отец, — рубашка эта и впрямь лучше других тобою сделанных.

Ну уж спасибо, любимый батюшка!

Чуть не закатила от расстройства глаза княжна.

— Я же говорила, что учусь. Стараюсь. Правда! — легкомысленно отмахнулась Любава.

А потом заметила, что отец умолк — подтянул край рубахи для жениха, пристально всматриваясь в тканью.

— А это что? — подслеповато моргнул.

— Что-что? — тряхнула головой княжна. — Вышивка — дело опасное! Сколько раз ты мне говорил, будь осторожна с острым…

— Это я о другом говорил, — недоуменно попытался вклиниться батюшка, но Любава его прервала, ибо, поясни он, о чем точно была речь, дальнейшее бы уже было глупым и неуместным.

— Вот я и поранилась! — ладошки внутренней стороной — бах на стол, примяв ткань: сильнее притопив в блюдах. И с деланным мучением вздохнула: — Вон, как пальцы изранила… — Ратмир с улыбкой на ее руки глянул и еще шире заулыбался:

— На обеих?

— Угу, — отыгрывала роль жертвы Любава с таким разнесчастным видом, что сама едва не уверовала в жестокость бабского ремесла — «вышивание». — Так что это кровь! — кто-то шикнул за столом. Бояре зароптали, охранники Ратмира еще сильнее помрачнели. Любава воодушевилась: — Пусть муж будущий гордится, что я ради его, красавца любого, не поскупилась на кровь свою…

Потому, как тяжко и глубоко втянул воздух батюшка, речью впечатлялся по самое… Был бы ремень, обязательно бы к заду дочери приложил. Пусть до сего момента ни разу — вот теперь уже было бы пора!

— Это точно, — кивнул одобрительно Вяжский. — Щедрая жена, кровью окропившая его рубаху… что-то новое, от того более интересное. Что-то подсказывает, это будет защитой во время битв супротив врага.

— Ежели только, — пробормотала княжна, выискивая, что б еще гадостней придумать.

— Да к тому же, — вскинул на княжну любопытный и даже восхищенный взгляд, — вы княжна оберукая?

Вот это совсем неожиданно. О том, что Любава с рождения ловко орудовала как одной рукой, так и другой — не каждый знавал. Да и многие не замечали странности. А Любаве удобно. Устала одна — другой писать начинала. Неудобно — перехватила…

Но тут подруга положение спасла — умница-разумница. Любава от счастья едва усидела, как Боянку увидала. Чинно шаг отбивающую… в руках рушник, на нем каравай…

Его с утра, то бишь с ночи ставили. К приезду гостей милых. Только, видать, перепутали все. Закваску было надобно ставить с ночи, а выпекать уж с утра. А тут… вечером поставили на слабенькое печься, дабы подняться тесто успело, утром вспомнили…

Ну и вот так…

От благодарности за такую смышленую подругу Любава поблагодарила и Велеса, и Ладу, и остальных, кого упомнить смогла в данный момент, да в улыбке змеиной губы растянула:

— Уголь, он вроде полезен. Зато соль не забыла, — виновато цыкнула, да плечиками пожала: — Пуд точно в нем… не меньше, — добавила нарочито оправдывающимся тоном, словно пыталась ситуацию сгладить, на деле усугубляя своей невоспитанностью и невежество.

— Каравай же с солью, — обвела народ глазами, — обычно подается, — глянула на батюшку в поиске поддержки. Но его взгляд словно сквозь Любаву — не взбодрил, даже скорее пыл поумерил.

— Мне все равно, как ты готовишь, княжна, — Ратмир перестал скалиться — хоть за это спасибо. Теперь уже был серьезным и решительным. — Плевать, сможешь ли ты ниткой узор вышить. Ты мне для другого надобна! — больше не таился в своих правдивых мотивах. А по тому, КАК смотрел, все однозначно поняли, для чего именно. — Меня не пугают твои испытания-козни, княжна, — поднялся из-за стола, грозно взирая на сидящую Любаву. — Устраивай для слюнтяев и дураков, кто не видит очевидного. Что играешь… Да и пугаешь глупо. Неужто думала, я просто так к тебе приехал? Наперед знаю все твои уловки! И все же милее ты мне других невест. А знаешь почему, уперся руками в стол и вперед подался, нависая над княжной, — потому что земли у тебя богатые, к моим тесно прилегают. Объединимся — станем самым могущественным княжеством. Ты мне детей народишь, будут они править… Других завоевывать. И станет мой род — самым великим! Так что не трать свой яд понапрасну, девица. Мне укусы твои не страшны!..

Стол загудел, бояре вставали на сторону Ратмира. То и понятно. Какой князь потерпит такое гостеприимство, а Вяжский высидел. Ух! Мужчина, не подкопаешься. Слушал, улыбался, да мелкие пакости сносил с достоинством и с честью выходил из каждого момента избалованной княжны.