Врата Обелиска

Но прямо рядом с тобой небольшая гора силы – Хоа. Ты даже не пытаешься тянуться к нему, поскольку эта сила чуждая и пугающая, но он сам тянется к тебе. Стабилизирует тебя. Крепко держит. Что позволяет тебе в конце концов вспомнить – оникс ключ.

Ключ открывает Врата.

Врата активируют сеть…

Внезапно оникс пульсирует глубоко, как магма, и тяжело, как земля вокруг тебя.

О, Земля, не сеть орогенов, он говорил о сети…

Шпинель первая, прямо здесь. Потом топаз, его яркая воздушная сила легко поддается тебе. Дымчатый кварц. Аметист, старый твой друг, тащившийся за тобой от Тиримо. Кунцит. Нефрит.

о

Агат. Яшма, опал, цитрин…

Ты открываешь в крике рот и не слышишь себя.

Рубин сподумен АКВАМАРИН ПЕРИДОТ

– Слишком много! – Ты не знаешь, кричишь ли ты эти слова мысленно или вслух. – Слишком много!

Гора рядом с тобой говорит:

– Ты нужна им, Иссун.

И все мгновенно фокусируется. Да. Врата Обелисков открываются только ради конкретной цели.

Вниз. Стены жеоды. Мерцающие колонны протомагии, из которой создана Кастрима. Ты сэссишь-чувствуешь-знаешь примеси в их структуре. Тем, что ползут по ее поверхности, ты дозволяешь это.

(Юкка, Пенти, все прочие рогги и зависящая от них жизнь общины и глухачей. Ты всем им нужна.)

Но есть и те, кто примешался к кристаллической решетке кристаллов, текут по нитям их материи и магии, рыщут в камне вокруг оболочки жеоды, как паразиты, пытающиеся вгрызться в нее. Они тоже подобны горам – но они не твоя гора.

Нарвался не на того роггу, так сказал Хоа о своем заточении. Ну так эти ржавые камнееды тоже так попали.

Ты снова кричишь, на сей раз от усилия, от гнева. РАЗ – и ты ломаешь решетки и рвешь магические нити, перестраивая их по собственному замыслу. ДВА – и ты поднимаешь целые колонны кристаллов, бросая их, словно копья, и давя своих врагов. Ты ищешь Серого Человека, камнееда, ранившего Хоа, но его нет среди гор, угрожающих твоему дому. Они лишь его прихвостни. Отлично. Ты отправишь ему послание, написанное их страхом.

Когда ты заканчиваешь, ты запечатала не менее пяти камнеедов в кристаллах. На самом деле это легко, раз им хватило дури проникать по ним у тебя на виду. Они включаются в кристалл, а ты просто исключаешь их, замораживая их там, как жуков в янтаре. Остальные разбегаются.

Некоторые бегут на север. Это неприемлемо. И сейчас расстояние для тебя ничто. Ты подбираешься и разворачиваешься, и снова вонзаешься вниз, и вот он, Реннанис, в гнезде своей решетки узлов, как паук среди замотанных в паутину высосанных досуха жертв. Врата предназначены для действий планетарного масштаба. Тебе ничего не стоит загнать силу вниз и сделать с каждым жителем Реннаниса то, что ты сделала с женщиной, готовой забить Пенти насмерть. Убийцы есть убийцы. Так легко скручивать мерцающее серебро между их клетками, пока те не затихают, не твердеют. Каменеют. Дело сделано, и Кастрима выиграла войну в мгновение ока.

Теперь это опасно. Теперь ты понимаешь – задействовать силу сети обелисков без фокуса означает стать ее фокусом и погибнуть. Теперь, когда Кастрима спасена, мудро было бы демонтировать Врата и выйти из связи прежде, чем они тебя уничтожат.

Но тебе нужно еще кое-что помимо безопасности Кастримы.

Врата, понимаешь ли, похожи на орогению. Без сознательного контроля они отвечают на все пожелания, даже будь это желание уничтожить мир. И ты не будешь этого контролировать. Не можешь. Это желание жизненно важно для тебя, как твое прошлое или твоя ощетинившаяся личность или многократно разбитое сердце.

Нэссун.

Твое сознание вращается. На юг. Отслеживает.

Нэссун.

Вмешательство. Это больно. Жемчуг алмаз сапфир. Он сопротивляется, будучи затянутым в сеть Врат. Ты едва замечала это прежде, ошеломленная десятками, сотнями обелисков, но сейчас замечаешь из-за

НЭССУН

ЭТО ОНА

Это твоя дочь, это Нэссун, ты знаешь эту ее невозмутимую сложность, как свою душу и сердце, это она, написано на этом обелиске, и ты нашла ее, она жива.

Выполнив свою (твою) цель, Врата начинают автоматически распадаться. Остальные обелиски отсоединяются; оникс в конце концов освобождает тебя, хотя и с еле заметной холодной неохотой. В другой раз.

И когда ты оседаешь и валишься на бок, поскольку что-то внезапно выбивает тебя из равновесия, тебя подхватывают под руки и ставят на ноги. Ты едва поднимаешь голову. Твое тело кажется чужим, тяжелым, словно ты завязла в камне. Ты не ела много часов, но не ощущаешь голода. Ты знаешь, что выложилась сверх предела, но не чувствуешь усталости.

Вокруг тебя горы.

– Отдохни, Иссун, – говорит та, которую ты любишь. – Я позабочусь о тебе.

Ты киваешь тяжелой, как булыжник, головой. Затем твое внимание привлекает иное присутствие, и ты заставляешь себя посмотреть на нее в последний раз. Перед тобой стоит Сурьма, бесстрастная, как всегда, но тем не менее в ней есть нечто успокаивающее. Ты инстинктивно понимаешь, что она не враг.