Врата Обелиска

У Найденной Луны есть свои стены, сформированные из колоннообразного камня, преобладающего в этих краях, – но эти одинакового размера и даже совершенны по структуре. Нэссун даже не надо сэссить, чтобы понять, что они сделаны при помощи орогении. Внутри находится горстка маленьких домов, несколько новых, но большинство построено из материалов старых, заброшенных по мере падения численности населения домов Джекити. Чем бы они ни были, сейчас они перестроены в дом Стражей, столовую, широкий, крытый плиткой учебный плац, несколько наземных хранилищ и спальную для детей.

Эти остальные дети восхищают Нэссун. Двое – западные побережницы, маленькие, коричневые, черноволосые и раскосые. Они сестры, это и по виду понятно, и зовут их Эгин и Инеген. Нэссун никогда прежде не видела западных побережников и смотрит на них во все глаза, пока не понимает, что они так же смотрят на нее. Они просят позволения потрогать ее волосы, а она – их. Это заставляет всех их понять, насколько нелепа эта просьба, и они хихикают и сразу становятся подругами без всякого поглаживания по голове. Затем Пайдо, еще один южный срединник, у которого немало антарктической крови, поскольку у него ярко-желтые волосы, а кожа такая белая, что почти светится. Остальные дразнят его за это, но Нэссун говорит, что и она порой обгорает на солнце – хотя нарочно не упоминает, что для этого ей нужно проторчать на солнце почти весь день, а не несколько минут, – и его лицо сияет.

Остальные дети все из мелких южносрединных общин, во всех явно видна кровь санзе. Дешанти училась на камнереза, когда Стражи нашли ее, и она задает Нэссун всякие вопросы об ее отце. (Нэссун предупреждает ее, чтобы она не обращалась к Джидже напрямую. Дешанти сразу же понимает, хотя и печалится по этому поводу.) Вудех заболевает, когда ест определенные сорта зерновых, и очень мал и хрупок, поскольку не получает достаточно хорошей еды, хотя у него самая сильная орогения из них всех.

Лашар смотрит на Нэссун холодно и насмехается над ее акцентом, хотя Нэссун не видит различий между тем, как говорит она и Лашар. Остальные говорят ей, что это потому, что дед Лашар был экваториалом, а ее мать – Лидером общины. Увы, Лашар ороген, так что все это больше не имеет значения… но ее воспитание говорит за себя.

Сачок на самом деле зовут иначе, но она никому не называет своего настоящего имени, потому все стали звать ее так после того, как она однажды попыталась улизнуть от рутинной работы. (Больше она так не поступает, но прозвище прилипло.) Тихоня тоже прозвище, потому что она чрезвычайно стеснительна и проводит большую часть времени прячась за чьей-то спиной. У нее только один глаз и чудовищный шрам на одной стороне лица после того, как ее бабка пыталась зарезать ее, шепотом рассказывают Нэссун остальные, когда Тихони нет поблизости. Ее настоящее имя Зиф.

Нэссун десятая, и они хотят знать о ней все: откуда она, какую еду любит, как жилось в Тиримо, гладила ли она хоть раз детеныша киркхуши, ведь они такие мягонькие. И шепотом спрашивают о других вещах, как только становится понятно, что Шаффа выделяет ее. Что она делала в день Разлома? Как она достигла такого мастерства в орогении? Так Нэссун узнает, что такие, как она, редко рождаются от родителей-орогенов. Вудех ближе всего, поскольку его тетка поняла, кто он, и в тайне научила его тому, что умела, но немногим больше, чем не замораживать людей случайно. Некоторые научились этому трудным путем – и Эгин во время этого разговора становится очень тихой. Дешанти вообще не знала, что она ороген, до Разлома, что кажется Нэссун непостижимым. Именно она задает больше всего вопросов, но тихо, когда вокруг никого нет, и стыдливо.

Другое, что обнаруживает Нэссун, – это то, что она намного, намного превосходит любого из них. И это не только результат обучения. У Эйтца за плечами на десять лет больше учебы, чем у нее, и все же его орогения тонкая и хрупкая, как тело Вудеха. Эйтц умеет ее контролировать достаточно, чтобы не причинять вреда, но он мало что может делать с ее помощью – ни искать алмазы или делать холодный пятачок в жаркий день, или рассекать гарпун пополам. Остальные смотрят во все глаза, когда Нэссун пытается объяснить последнее, а затем от стены соседнего здания подходит Шаффа (один из Стражей всегда присматривает за ними, когда они собираются, тренируются или играют), чтобы забрать ее на прогулку.

– Ты не понимаешь, – говорит Шаффа, кладя ей руку на плечо, – что искусство орогена зависит не только от практики, но и от врожденных способностей. Столько делалось, чтобы извести этот дар. – Он чуть вздыхает, почти разочарованно. – Мало осталось тех, кто рождается с таким уровнем способностей.

– Мой отец из-за этого убил моего братика, – говорит Нэссун. – Орогения Уке была больше моей. А он всегда только слушал при ее помощи и порой говорил странное. Он заставлял меня смеяться.