Врата Обелиска

Ты передаешь обучение орогенов-детей Темеллу, еще одному взрослому орогену из общины. Дети жалуются, что он не так хорош – нет твоей тонкости, и хотя он мягче относится к ним, они не получают от него столько знаний, как от тебя. (Приятно, когда тебя ценят, пусть и постфактум.) Ты начинаешь обучать Каттера в качестве альтернативы – после того как он просит тебя показать ему, как ты отрезала руку Тонки. Ты сомневаешься, что он когда-нибудь почует магию или движение обелисков, но он по уровню как минимум одноколечник, и тебе хочется увидеть, сумеешь ли ты сделать из него двух или трехколечника. Просто потому что, возможно, обучение более высокого уровня не помешает тому, чему ты учишься у Алебастра – по крайней мере, Бастер не жалуется на это. Ты принимаешь это. Тебе недоставало учительства.

(Ты предлагаешь Юкке обмен техниками, поскольку она не выказывает интереса к урокам. Ты хочешь знать, как она делает то, что делает. «Нет, – отвечает она и подмигивает тебе, не так чтобы поддразнивая. – Приберегу пару фокусов в рукаве, чтобы ты меня не заморозила как-нибудь».)

Полностью добровольный торговый отряд отправляется на север, чтобы попытаться добраться до общины Теттехи. Они не возвращаются. Юкка запрещает все дальнейшие попытки, и ты не оспариваешь ее решения. В пропавшем отряде был один из твоих учеников-орогенов.

Если не считать проблем с припасами, Кастрима эти шесть месяцев процветает. Одна женщина беременеет без разрешения, а это большая проблема. Младенцы не приносят пользы общине в течение долгих лет, и ни одна община не потерпит множества лишних ртов во время Зимы. Юкка решает, что хозяйство этой женщины из двух женатых пар не будет получать дополнительного пайка, пока не умрет кто-то из стариков или больных, чтобы очистить путь недозволенному ребенку. По этому поводу ты снова сцепляешься с Юккой, поскольку ты прекрасно понимаешь, что она имеет в виду Алебастра, когда небрежно замечает женщине, что долго ждать не придется. Юкка не собирается оправдываться: она имеет в виду именно Алебастра и надеется, что он скоро умрет, поскольку ребенок имеет ценность хотя бы в будущем.

Эта стычка имеет два хороших последствия: все начинают доверять тебе больше, увидев, как ты во всю силу легких орешь с Плоской Вершины, не вызывая даже легкого землетрясения, и Селекты решают заступиться за ребенка, чтобы прекратить спор. Поскольку недавняя генеалогия ребенка благоприятна, они выделяют семье один из своих детских пайков, но с условием, что, если ребенок родится без изъяна, он будет приписан к их функционал-касте. Не такая уж большая цена, говорят они, провести свои репродуктивные годы, строгая детей для общины и касты в обмен на право родиться на свет. Мать соглашается.

Юкка, конечно же, еще не поделилась с общиной белковой проблемой, иначе Селекты не заступились бы ни за кого. (Тонки, естественно, сама это понимает.) Юкка не хочет говорить никому, пока не станет понятно, что на иное решение проблемы надежды не осталось. Ты и остальные члены совета неохотно соглашаетесь. Остается еще год. Но из-за молчания Юкки через несколько дней после того, как ты забираешь Тонки домой для выздоровления, к тебе заходит мужчина-Селект. У него пепельные волосы, широкие плечи, темные миндалевидные глаза, и он весьма заинтересован узнать, как тебе удалось родить трех здоровых детей, сильных орогенов. Он льстит тебе, говоря, как ты высока и сильна, как ты закалилась за долгие месяцы дороги, питаясь всего лишь дорожным пайком, и намекая, что тебе «всего лишь» сорок три года. Это заставляет тебя рассмеяться. Ты чувствуешь себя старой как мир, а этот симпатичный дурачок думает, что ты готова заделать еще одного ребенка.

Ты отклоняешь это тактичное предложение с улыбкой, но… так странно вести с ним такой разговор. Неприятно знакомое ощущение. Когда Селект уходит, ты думаешь о Корунде и будишь Тонки, швыряя в стену чашку и вопя на пределе легких. Затем ты уходишь к Алебастру на очередной урок, который совершенно бесполезен, поскольку ты просто молча стоишь перед ним и дрожишь от ярости. После пяти минут Алебастр устало говорит:

– Какая бы ржавь с тобой ни творилась, ты должна разобраться с ней сама. Я больше не могу остановить тебя.