Врата Рима. Гибель царей

– У нас в деревне мы просто берем девчонку за волосы и тащим ее в свою хижину, – пробормотал Кабера, шокировав жреца, стоявшего с торжественным лицом. Увидев это, старик весело продолжил: – А если это не проходит, даем ее отцу козу и берем одну из сестер. Так гораздо проще – никаких обид и бесплатное козье молоко для родителя. В молодые годы у меня было стадо из тридцати коз, но мне пришлось отдать бóльшую его часть, так что в результате пришлось жить едва ли не впроголодь. Не самое мудрое решение, но разве можно о нем пожалеть?

Упомянутые между делом примеры варварских обычаев окончательно смутили жреца, но Юлий только усмехнулся.

– Старый ты мошенник. Тебе просто нравится ставить в неловкое положение честных римских граждан.

Кабера громко фыркнул.

– Может быть, – признал он, вспомнив неприятности, которые навлек на себя, когда попытался предложить свою последнюю козу за ночь удовольствия. Тогда это казалось ему вполне естественным, но отец девочки схватил висевшее на стене копье и загнал юного наглеца в горы, где ему пришлось скрываться три дня и три ночи.

Жрец с отвращением посмотрел на Каберу. Сам он был нобилем, но являлся членом жреческой коллегии и носил особую кремовую тогу. Вместе с остальными он терпеливо ждал невесту.

Юлий объяснил, что церемония должна быть по возможности простой и короткой, потому что его дядя захочет уехать как можно скорее. Жрец в явном раздражении потер подбородок, но смягчился, когда Юлий сунул ему небольшой мешочек с монетами – в качестве «пожертвования» храму. Даже у нобилей есть счета и долги. Нужна короткая церемония – будет короткая. После того как Корнелию привезут, он вознесет молитвы Юпитеру, Марсу и Квирину. Авгуру заплатят золотом за предсказание богатства и счастья супругам. Затем жених и невеста произнесут брачные обеты, и Юлий наденет на палец Корнелии простое золотое кольцо. Она станет его женой. Он – ее мужем. От волнения у Гая вспотели подмышки.

Он снова повернулся и посмотрел прямо в глаза Александрии, стоявшей в простом платье с серебряной брошью на груди. В ее взгляде блеснули слезы, но она кивнула, и внутри у него как будто ослабла натянутая струна.

Где-то заиграла и, подобно поднявшемуся из кадильниц ароматному дыму, поплыла к сводчатому потолку тихая музыка. Юлий оглянулся, и у него перехватило дух. Все остальное забылось. Высокая и изящная, там стояла Корнелия – в кремовом платье и тонкой золотой накидке. Рука ее лежала на локте отца, который, как ни старался, не смог сдержать сияющую улыбку. Подведенные более темным цветом, ее глаза, казалось, источали тепло. На шее у нее красовался обрамленный золотом рубин размером с птичье яйцо. Прекрасная и хрупкая. На голове лежал маленький венок из цветов вербены и душистого майорана, аромат которых Гай ощутил, когда отец и дочь подошли ближе. Цинна отпустил руку Корнелии и отстал на шаг.

– Я отдаю Корнелию под твою опеку, Гай Юлий Цезарь, – произнес он обязательные слова.

Юлий кивнул:

– Я принимаю ее под свою опеку.

Он повернулся к невесте, и она подмигнула в ответ.

Они опустились на колени, и Юлий снова уловил исходящий от нее аромат цветов. Взглянув на ее склоненную голову, он спросил себя, полюбил бы он эту девушку, если бы не знал Александрию или встретил ее до того, как побывал в домах, где женщин покупают на ночь или даже на час. Он не был готов к этому тогда – год и целую жизнь назад. Над их головами прозвучали монотонные молитвы. Глаза Корнелии были мягкими, как летняя тьма.

Остальная часть церемонии прошла словно в тумане. Они произнесли простые слова обетов: «Куда ты идешь, туда иду и я». Отстояв, как ему показалось, целую вечность на коленях, они вышли на солнечный свет, и собравшиеся приветствовали их криками «Felicitas!»[7]: Марий попрощался с племянником, похлопав его по спине.

– Теперь ты мужчина, Юлий. Или она быстро тебя им сделает! – громко объявил он, и глаза его озорно блеснули. – Ты носишь имя отца. Он гордился бы тобой.

В ответ Юлий крепко пожал ему руку:

– Я нужен тебе на стенах сейчас.

– Полагаю, несколько часов обойдемся без тебя. Жду к четырем пополудни. Надеюсь, к тому времени Метелла все свои слезы выплачет.

Они ухмыльнулись друг другу, как мальчишки, и Юлий на мгновение остался один, тогда как невесту окружила толпа поздравляющих. К нему подошла Александрия, а он улыбнулся и вдруг разволновался так, что перехватило горло.

Она перевязала свои темные волосы плетеной проволокой, и в ее карих глазах было столько всего…

– У тебя красивая брошь.

Александрия коснулась ее рукой:

– Ты удивился бы, узнав, сколько самых разных людей меня о ней спрашивали. Уже есть заказы.

– Ведешь дела на моей свадьбе! – воскликнул Юлий.

Она кивнула, ничуть не смутившись, и уже серьезно произнесла:

– Да благословят боги ваш дом.

Александрия отошла. Юлий повернулся к Корнелии, отвечая на вопросительный взгляд, поцеловал ее.

– Красивая. Кто она? – спросила она с ноткой беспокойства.

– Александрия. Рабыня из дома Мария.

– Рабыни так себя не ведут, – недоверчиво сказала Корнелия.

Юлий рассмеялся:

– Ты ревнуешь?