Врата вечности

— В свое оправдание я могу сказать, что эта история случилась еще до того, как я познакомилась с твоим дедушкой, мир его праху! Надеюсь, тебя минует чаша сия, моя девочка.

Бабушка взяла ладони Оливии в свои крошечные руки, словно согревая их, и с нежностью в голосе потребовала:

— А теперь, Оливия, забудь о моем бурном прошлом и расскажи, что случилось с тобой.

Когда бабушка начинала говорить таким тоном, Оливия доверяла ей все свои тайны, какими бы ужасающими они ни казались. Случилось так и на этот раз.

Старушка внимательно выслушала ее, ни разу не перебив. И только когда Оливия рассказала ей о своей поездке на остров Эйлин-Мор, она заметила:

— Я слышала раньше об этом острове. Что-то очень интересное… Ах, да, вспомнила! Этот остров считается родиной эльфов. Послушай, а твой молодой человек — он, случайно, не эльф? Это многое бы объяснило в столь таинственной истории с его исчезновением.

— И ты веришь в эти сказки, бабушка? — удивилась Оливия.

— И вовсе это не сказки, — решительно возразила Лиз. — Помнишь, я говорила тебе о своей первой любви? Так вот, мой возлюбленный был самым настоящим эльфом. Кстати, именно от него я впервые услышала об острове Эйлин-Мор.

— Он сам тебе это сказал? — заинтересованно спросила Оливия. — Что он эльф?

— Я догадалась, — грустно улыбнулась старушка. — Однажды он подарил мне на день рождения дешевенькое алюминиевое колечко со вставкой из обыкновенного стекла. Помню, я очень обиделась. Даже не из-за стоимости подарка, а из-за того, что это колечко, как мне казалось, изобличало в человеке, которого я любила, дурной вкус. Не забывай, я была очень молода тогда. Но у меня все-таки хватило ума ничего ему не сказать. Я взяла подарок, поблагодарила и вскоре ушла. А когда вернулась домой и открыла свою сумочку, то увидела, что внутри лежит золотое кольцо с алмазом необыкновенной красоты.

Старушка смолкла, вздыхая. Она словно переживала все заново спустя много лет. Оливия, завороженная рассказом, нетерпеливо спросила:

— И что случилось потом?

— Сначала я ничего не поняла. Потом подумала, что он незаметно для меня подменил кольцо, чтобы сделать мне сюрприз. Но я весь вечер не выпускала сумочку из рук, это я точно помнила. И вдруг ночью, уже засыпая, я вспомнила одно древнее поверье, связанное с эльфами. В нем говорилось, что в мире эльфов все искажено. И если эльфы предлагают выбрать подарок, то человеку следует взять самый бесполезный и дешевый. Потому что когда он вернется домой, то эльфийское золото станет черепками от разбитого кувшина, а то, что казалось хламом, окажется настоящим сокровищем. Именно это и случилось со мной.

— И ты мне можешь показать это кольцо? — недоверчиво спросила Оливия.

— Разумеется, — ответила старушка. — Помнится, наутро я хотела его вернуть, но Фергюс так решительно запротестовал…

— Как ты сказала? — воскликнула Оливия. — Повтори имя, которое ты произнесла!

— Фергюс, — с удивлением посмотрела на нее бабушка. — Так звали этого молодого человека. А что тебя удивляет? Обыкновенное шотландское имя. Только для английского слуха кажется немного странноватым.

— Ах, шотландское, — кивнула Оливия. Она решила ничего не рассказывать бабушке, пока сама во всем не разберется. — Тогда все понятно.

— Так ты хочешь посмотреть на это кольцо? — с плохо скрытым нетерпением спросила старушка. По всей видимости, ей самой захотелось увидеть его и вспомнить о днях своей юности и первой любви.

Оливия кивнула, не в силах что-либо ответить. И они направились в замок по тропинке, вьющейся среди густых зарослей и камней, имитирующих горный пейзаж.

Глава 21

Пройдя бесконечными анфиладами полутемных помещений замка, бабушка привела Оливию в свою залитую солнцем спальню, где старинный причудливый стиль барокко каким-то чудесным образом сочетался с современной сдержанной элегантностью. В этом интерьере выражалась противоречивость натуры Лиз. Большую часть просторной комнаты занимала гигантская кровать, украшенная золотым орнаментом, над изголовьем которой висел портрет самой хозяйки замка в молодости, вставленный в массивную позолоченную раму. Старушка часто говорила, что однажды ночью, когда она будет сладко спать, картина упадет ей на голову. Но запрещала ее снимать, утверждая, что за грехи юности рано или поздно всем людям приходится расплачиваться, и лучше так, чем долгой и мучительной болезнью, которая приведет к тому же финалу. Беспечная Лиз, и Оливия знала это лучше всех, была фаталисткой, что давало ей возможность даже в своем преклонном возрасте смотреть на жизнь с оптимизмом и ждать от нее подарков. И жизнь, как ни странно, не обманывала ее ожиданий.