Врата вечности

— Здорово, — подтвердил Дэвид Джеймз. А, главное, просто, подумал он. Разгадка лежала почти на поверхности, надо было только слегка копнуть, чтобы извлечь ее. А он вместо этого прошел по ней, не заметив, и втоптал ее глубоко в землю. А все потому, что его мозг подсунул ему другую гипотезу, которую он счел верной, и уже под нее начал подтасовывать факты, отвергая те, которые в эту гипотезу не укладывались. Он решил, что юноша просто сбежал от своей невесты накануне свадьбы, и все остальные версии в его глазах потеряли всякую ценность. А ведь то, что он успел узнать об этом Филиппе Леруа, должно было бы насторожить его. Именно такие типы и совершают самые отвратительные преступления. А он счел его за обыкновенного бабника, альфа-самца. При этой мысли Дэвид Джеймз даже застонал от стыда за свою профессиональную слепоту. И подумал, что Оливер Стоун не простил бы ему такой ошибки и вычеркнул бы из списка своих учеников, если бы узнал об этом.

Но Филипп не дал лейтенанту времени на то, чтобы он измучил себя угрызениями совести. Рарог снова залепил ему рот скотчем. И, подмигнув, сказал:

— Пожалуй, ты мне больше не нужен, лейтенант. Все, что требовалось, я от тебя узнал. И я в растерянности, как мне поступить. Убить тебя или отпустить. А что скажешь ты?

Дэвид Джеймз испуганно замычал, но понять что-либо было невозможно. Скотч глушил и искажал все звуки.

— Так я и думал, — хмыкнул рарог. — Ты, по своему обыкновению, хочешь доверить свою судьбу игре в орлянку. Где же твой оракул?

Филипп пошарил в карманах полицейского и отыскал пенни.

— Выпадет королева — отпущу тебя, — сказал он. — А нет — готовься к мучительной смерти, лейтенант.

Филипп показал своей жертве нож с коротким широким лезвием, который всегда носил с собой.

— Это не простой нож, как тебе может показаться, — ухмыляясь, сказал он. — На днях я смазал его лезвие ядом кураре, который один мой африканский друг прихватил с собой в Европу. Не знаю зачем. Может быть, хотел отравиться? Его зовут Джелани. Я нашел сосуд с ядом в его кармане, когда он… Ну, да это не важно! Мне достаточно хотя бы оцарапать этим ножом твою кожу, и ты умрешь в страшных муках. Во всяком случае, так говорят. Но я его еще ни на ком не испытывал. Хочешь стать первым?

Дэвид Джеймз снова замычал и затряс головой.

— Нет? — изобразил удивление Филипп. — Хорошо, дам тебе еще один шанс. Сумеешь разорвать свои наручники — будешь жить. Клянусь!

Дэвид Джеймз поверил. Он напряг свои мощные мускулы, которые до сих пор не подводили его. На руках и шее вспухли огромные бугры. На лбу обильно выступил пот. Это длилось несколько секунд. Затем мышцы опали, словно прокисшее тесто. Дэвид Джеймз застонал, закрыл глаза и откинулся на спинку стула. Он сдался.

— С'est la vie, — пожал плечами Филипп, равнодушно наблюдавший эту картину. — Ты не использовал свой шанс, лейтенант. Теперь черед твоего пенни.

Он подкинул монетку и, когда она упала на пол, наступил на нее. Затем убрал ногу, взглянул и радостно засмеялся.

— Тебе никогда не везло с женщинами, лейтенант, — произнес он. — Вот и королева отвернулась от тебя. И знаешь что? Насчет ножа я передумал. Я убью тебя своими руками. Не могу отказать себе в этом удовольствии, ты уж извини.

Филипп поднял руки, и Дэвид Джеймз увидел на концах его пальцев длинные изогнутые когти, которых раньше не было. Шерсть, густо покрывавшая обнаженное тело рарога, начала искриться. Это был уже не человек, а чудовище. Дэвид Джеймз застыл, будто парализованный ужасом.

Рарог приблизился к человеку, сорвал с него одежду. И медленно провел когтями по его телу, оставляя кровавые полосы.

— Сначала я попробую твою кровь на вкус, — облизывая пересохшие от внезапной жажды губы, прошептал рарог на ухо Дэвида Джеймза. — Затем я буду вонзать свои когти в твою плоть, с каждым разом все глубже и глубже, проворачивать их и вырывать куски мяса. Это лучше, чем устрицы, поверь мне. Но знаешь, что самое вкусное в человеке? И что я оставлю на десерт?

Кровь продолжала обильно течь из ран на теле. Дэвид Джеймз чувствовал, что слабеет. Из последних сил он попытался ударить рарога головой. Но удара не получилось. Он был уже беспомощен, словно младенец. И Дэвид Джеймз заплакал. Крупные слезы стекали по его щекам и груди, причиняя новую боль, когда попадали в раны.

— Шея и глаза — вот что самое нежное и вкусное в человеке, — продолжал шептать рарог. Пряный запах крови пьянил его.

Но когда он уже собирался вонзить свои клыки в шею человека, неожиданно зазвонил мобильный телефон Дэвида Джеймза. Он находился в кармане пиджака полицейского, сорванного рарогом и брошенного под ноги. Телефон звонил долго и очень громко, без устали наигрывая мелодию, которая показалась Филиппу до странности знакомой и вернула его из страны сладких грез в реальность.

Это была La Marseillaise.