Вредная девчонка – староста

– Арабелла, я уже устала видеть тебя постоянно в самом низу списка по успеваемости. Ты же старше всех в классе. Мне кажется, если ты внимательнее будешь относиться к урокам, и меньше думать о своей причёске, и заботиться, чтобы воротничок не был помят, а ногти аккуратно подстрижены, то добьёшься более высоких результатов в учёбе.

Арабелла вспыхнула. Она решила, что мисс Рейнджер слишком к ней придирается.

– Она со мной разговаривает строже, чем с остальными, – пожаловалась она Розмари.

И это действительно было так, но мисс Рейнджер знала, что толстокожую Арабеллу ничем не проймёшь, пока не скажешь ей всё начистоту. Тщеславной девочке нравилось, когда её превозносили до небес, а не отчитывали при всём классе. И тем не менее пребывание в Уайтлифе пошло ей на пользу, ведь здесь было принято говорить правду в лицо.

На следующей неделе Арабелла решила подтянуться. Она перестала постоянно причёсываться и расправлять платье, по крайней мере на уроках.

– Скоро ты станешь совсем нормальной, Арабелла, – заметил Роберт. – Ты сегодня ни разу не спросила Розмари, как твоя причёска. Это просто чудо!

И как ни странно, Арабелла не надулась, а посмеялась вместе с ним. Да, пожалуй, она и впрямь менялась в лучшую сторону.

Настал черёд школьного собрания.

– Оно будет коротким, – сказала Элизабет Джулиану. – Никаких особых дел на повестке ведь нет. Давай потом поскорее улизнём и займём столик в общей комнате. Я получила новую мозаику.

– Идёт, – согласился Джулиан.

Но неожиданно дел на собрании оказалось больше, чем предполагала Элизабет, так что сложить мозаику в тот вечер им не удалось.

Собрание началось как обычно. Денег в коробке оказалось мало, хотя некоторые дети получили на неделе переводы по почте. Потом всем раздали по два фунта.

– У кого-нибудь будут дополнительные расходы?

– Пожалуйста, Уильям, – вытянул руку маленький мальчик, которого звали Квентин. – Вчера упала клетка, в которой я держу морскую свинку, и одна стенка сломалась. Можно мне купить новую клетку?

Уильям засомневался:

– А починить её нельзя? Наверное, это будет слишком дорого, а у нас сейчас не так много средств.

– Я пробовал, но у меня ничего не вышло, – вздохнул Квентин. – Мне казалось, что я её починил, но свинка умудрилась выбраться из клетки, и мне пришлось её повсюду искать. Я даже на урок опоздал. Сейчас она сидит в одной клетке со свинкой Мартина, но они грызутся.

– Я починю клетку, – вызвался Джулиан, на этот раз он не забыл встать и вынуть руки из карманов. – Это не займёт много времени.

– Спасибо, Джулиан, – поблагодарил Уильям. – У нас не очень-то густо с деньгами. Но, кажется, на следующей неделе много именинников, так что, возможно, коробка скоро пополнится. Ещё просьбы есть?

Никто не стал просить денег, раз их почти не было.

– А жалобы? – спросил Уильям.

Повисла мёртвая тишина. Стало ясно, что и жалоб тоже нет.

– Что ж, тогда мне больше нечего сказать, разве только обрадовать всех новостью о том, что Джулиан теперь стал первым учеником в классе. И это всего за одну неделю! – торжественно объявил Уильям и вдруг улыбнулся: – Так держать, Джулиан!

«Вот что хорошо в Уайтлифе, – подумала Элизабет. – Здесь тебя не только ругают, но и хвалят. И это замечательно!»

– Можете расходиться, – сказал Уильям.

Дети встали с мест, чтобы уйти. Но вдруг сквозь шум и шарканье пробился чей-то голос:

– Пожалуйста, Уильям! Я должен что-то сказать.

– Вернитесь-ка на свои места, – попросил председатель, и все с удивлением сели.

Кто это сказал? Только один мальчик остался стоять – Мартин Фоллет. Он дрожал и был бледен.

– Что ты хотел, Мартин? – спросил Уильям.

Глава 24 Мартин получает шанс

Элизабет изумлённо посмотрела на Мартина. «Неужели он решил открыться? – подумала она. – Хватит ли у него мужества признаться в том, что он воровал деньги, перекладывая вину на другого? Вряд ли. Он такой лживый, гадкий и противный. И трус к тому же».

Мартин был страшно взволнован. Казалось, ему трудно выдавить из себя хоть слово. Уильям, видя его состояние, заговорил мягче:

– Что ты хочешь нам сказать, Мартин? Не бойся – говори! Мы готовы выслушать любого ученика на собрании, ты же знаешь.

– Да, знаю, – сказал Мартин неожиданно твёрдо, словно к нему вдруг вернулась решимость. – Я знаю. И вот… это я брал деньги и всё другое тоже, и я подложил фунт в карман Джулиану, и конфету тоже я, чтобы никто не подумал на меня.

Он замолчал, но на место не сел. Никто не сказал ни слова. И вдруг Мартин заговорил снова:

– Я знаю, это подло. Я бы, наверное, никогда не признался, если бы не два обстоятельства. Я очень переживал, когда узнал о болезни мамы Джулиана. Ужасно, что я так подло поступил с тем, кто оказался в такой беде. А ещё один человек назвал меня трусом, но я не трус.

– Конечно нет, – сказала Рита. – Нужно большое мужество, чтобы вот так встать перед всеми и признаться в дурном поступке. Но зачем ты воровал, Мартин?

– Сам не знаю. Этому нет оправдания.