Времена

Хельга была необычайно взволнована. В это мрачное время женщина уже давно не принимала гостей, тем более с приглашением еврейской семьи. Не хотелось оглядываться на политику, на то, как отнесутся к этому соседи нижних этажей. В Германии шпионство и доносительство всё больше становилось привычкой.

– Спасибо, Симон, и я надеюсь, что линия от матери к матери будет продолжена, – ответила Хельга и выразительно посмотрела на Штеффи. Та смутилась. Она знала, что свекровь боится помереть прежде, чем дождётся внука или внучки. К тому же едва дождалась женитьбы сына. Всё-таки жили в Хельге дворянские установки мужа. Генеалогия семьи, продолжение рода очень важны.

Штеффи и Бернд уже почти год женаты, но беременность никак не наступает…

Как только Штеффи перебралась в квартиру на Заарштрассе, Кон предложил ей место продавщицы. Йеттка уже не могла тянуть это бремя. А Штефани, по-деревенски энергичная, по природе обаятельная и по-крестьянски хитрая, стала добросовестной ученицей у Кона и быстро освоила специальность. Ей открылся удивительный мир торговли и возникли ощущения схожие со спортивным азартом. Она с удовольствием погрузилась в этот мир.

И в личном плане у Кона со Штеффи складывались тёплые дружеские отношения. Она ценила его полное доверие к её способностям и, со своей стороны, сочувствовала незавидному общественному положению его семьи. Когда вышло постановление об обязательной регистрации имущества еврейских предпринимателей, она, понимая, что дело завершится реквизицией, предложила ему покупку всей его дорогой мебели и домашней утвари. Продажа должна была быть фиктивной. Чтобы не вызывать подозрений финансовых органов, следовало осуществить «сделку» ещё и по низкой цене. Дешевизна еврейской собственности стала в стране политической нормой. Таким образом, по замыслу Штеффи, открывался путь спасения части собственности, и Кон согласился. Разумеется, в квартире ничего не перемещалось, а деньги он и не брал. Пришлось только заплатить налог купли-продажи, зато имелся надёжный документ об аризации имущества на случай возможного требования реквизиции. Документ в его двух равноценных экземплярах по договорённости оставался у Кона.

Потом ей пришло в голову, что не стоит держать в кладовой магазина торговые запасы, и они впятером – Йеттка всё болела и была не в состоянии носить тяжести – за несколько ночей, не привлекая внимания соседей, перетащили костюмы и бельё домой. Благо магазин стоял недалеко, на Дюппельштрассе. Чутьё у Штеффи было безупречное, что особенно важно в торговле…

В конце празднования дня рождения женщины остались за столом поболтать, а мужчины, прихватив с их согласия бутылку, ушли в кабинет Бернда. Их внимание занимали последние политические события вокруг Чехословакии.

– Проблема, конечно, сложная, если не считать аппетитов Гитлера, – начал Бернхард, разливая по рюмкам водку. – Ясно было с самого начала, что после Австрии на очереди Судеты. Повод есть, немецкое население живёт там компактно и составляет большинство, процентов девяносто, да и историческая обида налицо. А почему вас интересует эта проблема, Симон?

– Мой родственник родом из Либедице, а это, можно сказать, Судеты. Он собирался вернуться на родину, у него и связи хорошие там остались. Из Германии всё равно выгоняют. Но если Судеты ждёт судьба Австрии, то что же ему менять?

– Да уж вряд ли Гитлера интересуют права судетских немцев на самоопределение. Чтобы окончательно оснастить вермахт, ему как раз не хватает Судет, – рассуждает Бернхард и, поразмыслив, продолжил:

– Чехословакия – крупнейший производитель оружия. Насколько мне известно, только концерн «Шкода» выпускает оружия больше, чем Великобритания, а Судеты – основная база тяжёлой промышленности. Здесь авто– и танкостроительные заводы. Чешские власти не так уж и притесняют немецкое население, разве что ему неуютно быть меньшинством в стране. Это и коробит самолюбие национал-социалистов при оголтелой расовой пропаганде в Рейхе. Тамошний лидер Генляйн тот же фюрер. Для Гитлера же их недовольство только повод.

– Смотрите, что себе думают Франция и Англия! – с возмущением заявил Кон.

– Вы имеете в виду Мюнхен? – уточнил Бернхард. – Очень свежее предательство. Кстати, вчера истёк срок ультиматума Бенешу. Ждите теперь вторжения. А если война, Симон, мне в армию. Вы остаётесь за старшего, – горько пошутил он.

– Боже, Боже, что будет там с евреями, что будет с нами? – вздохнул Кон.

– Хотел спросить вас, Симон, – осторожно начал Бернхард, – почему бы вам не побеспокоиться о визе куда-нибудь, хотя бы в Боливию из этого ада? Вы извините меня, я вовсе не имею в виду изгонять вас, – Бернхард разлил остатки водки по рюмкам. – Не дай Бог что-то опасное, я, конечно, спрячу вас в имении, – неуверенно произнёс он.

– Дорогой Берни, мы стали с вами как одна семья. У нас нет родственников в Америке. Кто даст нам гарантии, разве что из Польши или Чехословакии? А в Америку, хоть и в Боливию, я Йеттку не довезу. Вы же видели её состояние?

Бернхард только качал головой.