Времена

– СССР канул, а мерзости остались. Это надолго. Не желаю больше ждать, когда закончатся «временные трудности». Мы с мамой оба музыканты, европейцы, и мы нашли своё скромное место. Живём не в столице. Преподаём. Даём концерты. Нас уважают. У нас есть и немецкие друзья. А как ты, сынок?

– Всё в порядке, папа. Извини!

До воскресенья 25 декабря у Влада была целая неделя, чтобы выполнить поручение «соколов» и вернуться поездом в Берлин, используя дешёвый билет выходного дня на пять попутных персон.

Вайсман связался с руководителем инициативной группы Обернкирхена Вильфридом Бартельсом. Этот стройный красивый мужчина средних лет, с густой шевелюрой поседевших волос, оказался исключительно активным и заинтересованным лицом. Он рассказал Вайсману, что его мать дружила с женой Пауля Адлера, была в курсе всех знакомств и об имени Симона Кона тоже слыхала.

– Я могу порекомендовать вам консультантом мою внучку Луизу Геринг. К сожалению, четыре года назад умер большой знаток истории города Рольф Бернд де Гроот. Ему в соавторстве принадлежит книга «Еврейская жизнь в провинции», как раз на интересующую вас тему, – сказал Бартельс. – Но у Луизы тоже немало материалов, и она принимает участие в закладке камней преткновения.

– Спасибо, – радостно поблагодарил Вайсман.

– Только в Обернкирхене мы заложили 34 кубоида. Каждый из них – особая судьба. Нам повезло. Архив города очень хорошо сохранился. Луиза вам поможет, – закончил Бартельс.

Дальше нетрудно было просчитать, с каким кругом людей мог иметь деловые связи Кон. Хорошего в их судьбах было мало.

Разговор с отцом запал в душу парня, и его поиски приобрели чёткий смысл. Насколько созрела демократия в этой стране? На каком уровне нравственное сознание населения?

«Разве все люди… – стал размышлять Влад. – Нет, неправильно, – прервал он себя. – Надо иначе. Достаточно ли прочно влияние в ней таких людей, как Бартельс?» – уточнил он свою мысль.

Отец рассказал, что в 2015 году, 9 января, даже в таком небольшом селении, как Лауэнау, был утверждён проект неутомимого Гунтера Демнига на пять мемориальных камней жертвам Холокоста. Всю неделю с 26 января проводили несколько мероприятий: закладку камней, выступления, выставку, лекции. Очень современной, сказал отец, оказалась лекция на тему «Третий рейх вчера – правый экстремизм сегодня». Докладчик напрямую поставил вопрос: являются ли для людей преступления во время нацистского режима событием вчерашнего дня, или для нас важно хранить память об этом.

«Что ж, – подумал Вайсман, – если учесть, что даже в восьмидесятые годы еврейское кладбище несколько раз подвергалось вандализму, то не всё до конца продумано, пережито и усвоено. Странное, но, с другой стороны, характерное явление в поведении вандалов. Они в открытую действовать не решались. Различали добро и зло. Значит – и свои действия как зло. Потому и прятали ненависть. В нацистские времена не различали. Зло принимали за добро. И в Обернкирхене, как признался Бартельс, кладбище несколько раз подвергалось осквернению, но в 2006 году всё же восстановили более ста сохранившихся могил. И в Ринтельне в конце шестидесятых измазали свастикой двадцать пять гробниц».

В глубокой толще народного сознания зрели и семена раскаяния; с трудом, но усваивались уроки позорного прошлого. Процесс пошёл. Он мучителен и долог. Ползуч. Здесь неизбежны срывы и отдельные инциденты. Однако оздоровление не остановить.

«Бартельс привел в пример очень интересные факты, – вспомнил Вайсман. – Когда историк Томас Вайсбарт опубликовал в прессе планы закладки камней преткновения, на текущий счёт проекта со всех сторон посыпались деньги от простых граждан. Люди перенимали стоимость одного или двух кубоидов по 120 евро каждый. Было даже частное пожертвование в 1000 евро. Собирали деньги студенты. Город выделил 30 евро на каждый камень, а исследовано было уже 40 судеб».

Бартельс показал газетные вырезки, и Влад мог на фактах убедиться в искренности раскаяния. Учитель истории Клаус Майвальд в своё время с удовлетворением говорил: «Наши города Ринтельн, Штадтхаген, Обернкирхен, Бад-Нендорф, Бад-Айльзен, Лауэнау, Роденберг, Бекедорф помнят!» Он имел в виду явление, которое обозначилось последнее время в Германии как культура памяти. Майвальд писал: «То, что началось как пилотный проект в Бюккебурге в 2005 году, теперь стало неотъемлемой частью особой памяти в районе Шаумбург».

Да! Память может быть особой, и особенности эти могут проявляться в различных формах.

Очевидцы тех событий уходят из жизни. Инициативная группа из Бад-Нендорфа перекликается с Майвальдом: «Мы не можем исправить положение, но это наш небольшой вклад в возвращение достоинства еврейским гражданам Бад-Нендорфа, которые стали жертвами нацистского режима в результате изгнания и истребления».